Мне подарили вот такую картинку-коллажик!

Уважаемая читательница с ПФ Shizuka Rea сделала для моего скромного фика вот такую, можно сказать, обложку!

s5.uploads.ru/P6RpK.png

Картинка сюда не грузится почему-то, но посмотрите обязательно
Мне очень понравилась, а вдруг я стану знаменитой, и мне еще что-нибудь нарисуют...

Спасибо огромное, дорогая Шизука-сан!

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Для Хельги Шиммельрау

Твоя территория, дорогая Хельга, и для твоих любимцев!

@темы: нравиццо

---

Если бы герои Поттерианы...

Глава 10

В гостях у профессора Снейпа




Профессор Снейп ненавидел праздники.

С самого раннего детства. Потому что заканчивались они одинаково – отец напивался и закатывал скандал матери. Сам Северус обычно сразу уходил в свою комнатушку и затыкал уши ватой, но все равно ругань и крики доносились через тонкую дверь. В будние дни было потише и спокойнее, так как отец уходил на работу, и они с матерью оставались одни.

Правда, мама тоже не была особенно ласковой с ним. Видимо, она ожидала какого-то другого ребенка вместо него – обаятельного симпатичного милашку, с румяным ангельским личиком и послушным характером, а вовсе не худого, черного, хмурого, большеносого мальчишку, который глядел волком из-за длинных cпутанных волос и огрызался уже с малых лет. Ну, впрочем, Эйлин, самой обладавшей невыдающейся внешностью, было легче свалить вину на ребенка и на мужа, в которого сын уродился.

Она даже не пыталась приспособиться к миру маглов. Все думала, что домашнюю работу станут делать домовики, как дома у родителей, потому не знала толком бытовой магии, а уж руками что-то приготовить и вовсе не получалось. Муж был постоянно недоволен, что неизбежно вызывало новый виток ссор и ругани. Женушка помимо строптивости, была еще и очень упертой, правда не в плане обязательного достижения успешного результата, а наоборот, если что-то не получалось, переделывать она не собиралась, поэтому питались они едой из местной забегаловки, и деньги на хозяйство быстро кончались.

И ребенка она желала наряжать по волшебной моде, как аристократа, сколько бы Тобиас ни орал на нее, чтобы не одевала сына как девчонку. Итогом громогласных разборок становились рубашки неопределенного вида, смахивающие на женские блузки и короткие штаны до колен, которые Северус отказывался носить зимой. Все жалобы на то, что дети смеются над ним, матерью игнорировались. Она считала, что не будет идти на поводу у соседок и прочих доброхотов, пенявших ей на неухоженного мальца.

Маленький Северус, правда, нашел выход – надевал поверх этого дурацкого шмотья отцовскую куртку, та была длинной и прикрывала позорище с кружевами. Летом в ней было немного жарковато… но он терпел.

В итоге, он и после школы предпочитал носить длинные, закрытые, глухие мантии.

Желательно черные. Ну и получил соответствующий имидж.

Так что на Рождество у Снейпа была острая идиосинкразия.

Хотя сейчас это во многом зависело от того, где и с кем торжество проводилось…

Слава Моргане, в последние годы он проводил праздничные зимние вечера у Малфоев. Начиная с двадцать первого декабря, чистокровные семьи праздновали Йоль – истинно кельтский праздник. Впрочем, все магические нации и страны отмечали Поворот колеса – день зимнего солнцестояния.

По поверью, человек в эту ночь не должен был оставаться один, и Люциус неизменно приглашал Снейпа к себе, тем более, что в такие дни магический Наставник должен был быть рядом с воспитанником. Драко в этом году захотел остаться в школе с друзьями до Рождества – поглазеть на наряженные магловские рождественские ели. Само собой, на празднование мероприятия, во многом слизанного с Йоля, слизеринцы не остались, и вечером были благополучно доставлены по домам через каминную сеть, и попали как раз в самый разгар праздничных торжеств.

Вечера в Малфой-мэноре проходили прекрасно. Всего было вдоволь – изысканной еды, дорогих напитков, веселых разговоров, почти семейной теплой атмосферы – так что Северус отдыхал там душой, возвращаясь, правда, на ночь в Хогвартс. Ну, хоть так, по крайней мере, он был избавлен от навязчивого внимания Дамблдора и его душеспасительных бесед, а также от неуемного веселья.

Вернувшись сегодня, профессор мимоходом заглянул в Большой Зал.

В принципе, все было как обычно – Хагрид с Минервой наверняка уже облобызались, подвыпив шампанского и темного эля, Дамблдор, как великовозрастный ребенок, самозабвенно взрывал хлопушки. Ого, Сибилла-чокнутая-стрекоза выползла из своей башни, бренча многочисленной бижутерией и размахивая воняющими Нафталинным зельем шерстяными и шелковыми шалями – это событие года!

Взгляд зацепился за мелкого Поттера и – внимание! – за Филча, сидевшего рядом с мальчиком. Еще одна сенсация, однако, подумалось Снейпу. С какого перепугу завхоза пригласили за общий стол? Определенно, в Запретном лесу сдохло что-то, может и не сильно большое, но точно экзотическое и жутко ядовитое, вроде акромантула. Сам Снейп во время праздников обычно пропускал с Филчем в его каморке рюмку-другую Огденского, терпеливо выслушивая жалобы завхоза на отвратительно воспитанных студентов.

Профессор усмехнулся – надо будет выяснить, в чем причина такой гуманности по отношению к старому сквибу в этом году – неужели все связано опять же с Поттером? Впрочем, он бы этому не удивился…

Проигнорировав громогласные призывы старого маразматика присоединиться к ним, Снейп, заметив краем глаза дернувшегося в его сторону Поттера, решительно направился к себе в подземелья.

В его комнатах было тихо, прохладно и пахло яблоками и хвоей.

Профессор щелкнул пальцами – в камине загорелся огонь, свечи мягко осветили комнату. Он извлек из кармана мантии уменьшенные свертки, кои настырный Драко без зазрения совести всучил ему их для передачи Поттеру, и бросил их на журнальный столик возле кресла.

Под небольшой елкой, которые домовики ставили в комнатах преподавателей по распоряжению директора – чтобы было куда подарки складывать – лежало несколько свертков в аляповатой упаковке.

Северус устало вздохнул. Опять ежегодная ерунда, шуточки со стороны Альбуса, якобы для поднятия настроения и создания праздничной атмосферы. И ведь никуда не денешься, ему тоже приходилось отвечать, дабы не показаться неблагодарной сволочью, каковой его, без сомнения, считали почти все в Хогвартсе.

Но в последнее время он стал поступать проще – преподносил всем коллегам стандартные наборы шоколада – темного горького с миндалем, в котором, была у него слабая надежда, могла содержаться натуральная синильная кислота – да, вот такой профессор был коварный – из «Сладкого королевства» в Хогсмиде. А уж что они с подарками делали – его не волновало.

Сам он ответными презентами почти не пользовался, разве что магическими ежедневниками от Флитвика и редкими травами от Помоны. Да и как, скажите на милость, можно носить разноцветные, кислотно-яркие, голосящие носки, подаренные коварно-простодушным Дамблдором, распевающие немного похабные песенки, или пользоваться косметическим набором для волос от МакГонагалл, подаренным с ехидными поздравлениями. Правда, он и сам зачастую присовокуплял к шоколаду Минервы еще и флакон с прекрасно сваренным Антиблошиным… но потом ему все это откровенно надоело, и он сдался. Да и воевать со своей бывшей преподавательницей, настроенной весьма предвзято, было утомительно. Дамам ведь полагается уступать? Вот и пусть Минерва думает, что уела его.

Так-так… подарков должно быть четыре… а их почему-то пять. От кого же лишний?

Промелькнула смутная догадка.

Больше никто не мог отблагодарить его таким вот образом…

Поттер.

Снейп призвал сверток, скромненько упакованный в дорогую глянцевую бумагу слизеринских цветов и с любопытством развернул. Содержимое очень приятно удивило мужчину.

А Поттер молодец, дарить такие роскошные подарки! Великолепный коньяк, стоящий почти его месячную зарплату… такой только Люциус и мог себе позволить, но приятель был известным снобом и выпендрежником. Ну что ж, теперь и Снейп сможет ответить другу подобной любезностью, за весь выпитый в мэноре дорогой напиток.

Он повертел в руках вычурную, богато украшенную бутылку и поставил ее в небольшой бар. Интересно, кто-то подсказал мальчишке или тот догадался сам?

Северус не приготовил для Поттера какого-то подарка. Считал эту сентиментальщину на праздники пустой тратой денег и времени. Рамку-то он купил в порыве… ну, в общем, пожалел ребенка, не видевшего и не имевшего даже обычной фотографии матери. К тому же, Поттер-барсук ему внезапно понравился своей настойчивостью и недетской рассудительностью, а также трезвым взглядом на вещи. Да и Флитвик со Стебль ему все уши прожужжали Поттеровскими успехами и достижениями, а также его моральными и душевными качествами, так что Снейп сам немного заразился их энтузиазмом.

С того осеннего дня, который они провели вместе на кладбище Годриковой лощины, Северус больше не оставался наедине с мальчиком. Тот тоже вроде бы хорошо понимал, что афишировать их отношения не стоит, потому делал вид, что к Снейпу ничего такого не испытывает. Гарри пока удавалось ускользать от директорской легиллименции, но так как Дамблдор был весьма уперт в некоторых вопросах, следовало все же предпринять некоторые меры. Северус решил, что каникулы как раз подходящее время для некоторых усовершенствований.

А пока нужно было поблагодарить мальчика за подарок, и передать ему презенты от Драко.

Юный Малфой в этот раз удивил всех.

Во-первых, он с гордостью рассказывал о разговоре с Поттером, выставляя их диалог чуть ли не компаньонским соглашением о будущем сотрудничестве, а во-вторых, выразил желание заняться драконьей фермой. Люциус очень удивился, так как со времени смерти отца именно от этих буйных созданий, драконий бизнес Малфоев сошел на нет, и сам он собирался продавать питомник, точнее, пустующее здание.

Но если единственный наследник желает продолжить дело деда… что ж, почему бы и нет? Драко поддержали и его друзья-слизеринцы. Почему-то разведение драконов им не казалось обычным плебейским занятием, возможно, из-за постоянной опасности в работе с этими свирепыми рептилиями. Ну и соответственно, нужно было быть магом высокой квалификации, чтобы уметь управляться с громадными огнедышащими тушами.

Люциус пообещал, что к тому времени, как Драко закончит школу и если не передумает – он восстановит ферму Абраксаса Малфоя, и усовершенствует ее, а Северус сварит Дезинфектор всех возможных болезней, в том числе и драконьей оспы, чтобы не было больше несчастных случаев. Ферма до сих пор была зарегистрирована в Министерстве Магии как Закрытое Волшебное Сообщество с ограниченной ответственностью, временно законсервированное.

А когда сын уверенно высказался о сотрудничестве с Гарри Поттером, собиравшимся стать клубничным фермером, домочадцы и вовсе переглянулись, недоуменно подняв брови. Впрочем, в мэноре все были подробно осведомлены о переходе Национального Героя на фермерский факультет, и, в общем-то, это даже вызвало определенный положительный отклик в том плане, что иметь дело с Героем-хаффлпафцем слизеринцам будет гораздо легче и чего уж скрывать – приятнее, нежели с закоренелым гриффиндорцем.

Поэтому, когда Драко влез к нему с просьбой передать небольшие сувениры Поттеру, к нему присоединились и Люциус с Нарциссой, сразу почуявшие, чем полезным знакомство их сына с Гарри может им откликнуться.

Нарцисса вручила от себя огромную коробку нежнейших бисквитных пирожных с настоящим птичьим молоком из элитной кондитерской в Косом переулке, а Люциус – роскошный письменный прибор из малахита, разновидностей которых ему надарили несметное количество партнеры по бизнесу и знакомые из Министерства Магии.

Снейп увеличил Малфоевские подарки и решил, что придется звать Поттера к себе, не потащится же он с этими свертками, как домовый эльф, в гостиную к барсукам.




* * *
Гарри, который не чаял, под каким предлогом подкатиться к профессору за консультацией, и желавший узреть реакцию на свой рождественский подарок, радостно подпрыгнул на стуле и запихнул последний кусочек торта в рот, одновременно горячо благодаря эльфов за вкуснющее угощение. Те умиленно закивали головами, нежно поглаживая праздничные новенькие разноцветные одежки, и проводили Гарри до дверей его гостиной.

Попросив дверного гнома не закрывать проем, он шустро нырнул в свой шкафчик, достал сверток с загадочной мантией и письмом анонима, и тут же выскочил обратно в коридор.

А вот и дверь в комнаты профессора.

Гарри отдышался от быстрого бега и негромко постучал.

Массивная дверь, выкрашенная в черный цвет и покрытая лаком, медленно отворилась и Гарри, затаив дыхание, ступил во владения Слизеринского ужаса.

Студенты болтали всяко-разное, что у Снейпа в комнатах каменные своды, с потолка капает вода, разноцветная плесень по стенам, везде болтаются цепи и веревки, и даже есть пыточный стол с кучей инструментов.

Особо одаренные пугали шикарным гробом, в котором профессор проводит свое свободное время. Ну, это были, в основном, маглорожденные, насмотревшиеся вампирских ужастиков.

На деле оказалось все очень банально и просто. Гарри даже разочаровался.

В первый раз, когда он приходил к Снейпу, внутрь его не пустили, поэтому сейчас мальчик с огромным любопытством вертел головой по сторонам.

Комната была обыкновенной – потолок покрашен белой краской, цепей и в помине нет, мебель самая что ни на есть классическая, на полу серый пушистый ковер, весело горит камин и летают свечи, как в Большом Зале.

В углу стоит небольшая елка, почему-то украшенная ярко-красными и золотыми шарами. Удивившись украшениям цветов враждебного факультета, простодушный Гарри не постеснялся спросить у сидящего в кресле у огня профессора о причинах столь противоречивого елочного убранства, на что Снейп, поморщившись, ответил, что это все проделки Дамблдора, который таким образом борется за единство и дружбу факультетов, а на деле только капает на нервы, потому что шары зачарованы так, что цвет не меняют, и снять их нельзя, только уничтожить вместе с елкой.

И профессор тут же наложил на несчастную елочку Дезиллюминационное заклинание, чтобы не раздражала.

Гарри развеселился, услышав такое, и тут же задал другой, сильно волнующий его вопрос.

— Профессор, а что это такое было в кухне? Ну… эта лиса, которая принесла сообщение от вас?

— Это Патронус, Поттер, — охотно разъяснил Снейп, уже успевший отпить старого Огденского и отойти от раздражающей атмосферы Большого Зала. – Специфическая форма магии, выполняющая несколько функций. Защищает от дементоров и служит способом мгновенной передачи небольших сообщений. Удобно тем, что не надо посылать сову или какое-либо другое животное…

— А, я понял! Это как сотовый телефон или пейджер! Очень удобно, сэр, – сказал Гарри. – А я могу научиться этому… Патронусу? Ваш очень красивый! Он что-то означает?

— Ну, как вам объяснить, Поттер… Патронусы обычно олицетворяют или самого хозяина, или принимают подсознательную форму близкого ему человека. Это почти всегда животные, видимо, потому, что подразумевается связь с наиболее подходящим фамилиаром волшебника. Помните, черные коты, вороны, совы… непременные атрибуты колдунов и колдуний в магловских сказках.

— Ага, мне понятно! Интересно, какой же у меня будет Патронус, — размечтался Гарри, садясь в кресло напротив профессора, на которое тот махнул ему рукой. – А почему именно лиса?

— Потому что ваша мама всегда напоминала мне лису – рыженькая, хитрая и умная. А еще смелая и решительная, — тяжело проговорил профессор.

— А кто такие тогда дементоры? – не отставал Гарри, почуявший, что можно некоторое время безнаказанно сыпать вопросами, на которые не хотелось искать ответов, упорно роясь в толстенных фолиантах. Когда ему объясняли словами, почему-то лучше запоминалось, нежели чем когда читаешь.

— Это… Темные порождения, — Снейп передернулся. – Отвратительные создания, отбирающие у человека все самое светлое и лучшее… В их присутствии чувствуется очень сильный холод и кажется, что жизнь беспросветна и безнадежна, — он замолчал, глядя на огонь, пляшущий в камине. – Обычно они похожи на сгустки тьмы, одеты в бесформенные черные балахоны, почти как я, у них нет рта, а только воронка, и дышат со свистом, как будто у них заложен нос… — профессор задумчиво поболтал остатками спиртного в бокале. Но решил больше не пить, чтобы не пугать ребенка.

— О-о-о-о… — протянул Гарри, зябко передернув плечами. У него всегда было слишком живое воображение, и он быстро представил черных привидений, размахивающих широкими полами потрепанной одежды и страдающих жутким насморком. – А Люмосом их отогнать никак не получится? Обычно такие твари боятся огня или света, — со знанием дела заявил он.

— Нет, Поттер, их можно нейтрализовать только светлыми вспоминаниями. Для этого существует специальное заклинание, но вам еще рано его знать. Хотя… годика через два, при усиленной тренировке, можно добиться неплохого результата. Вообще, это нужно изучать в школе, и как можно раньше, но наше Министерство пренебрегает столь полезными знаниями, в итоге дети оказываются беззащитными перед этими чудовищами. Доказывать что-либо бесполезно.

— Ну, оставим это. Как вы проводите каникулы? Как успехи в учебе? – решил отвлечь мальчика от неприятной темы Снейп.

Гарри оживился и принялся вываливать профессору все самое интересное, что с ним происходило в эти месяцы, щедро приправляя рассказ толикой вранья и детского хвастовства. Но Снейп, внимательно наблюдавший за ним, а также с интересом выслушивавший повествования преподавателей об успехах первоклашек, лишь скептически улыбался в ответ на малость преувеличенные подвиги Гарри на научном поприще.

На самом деле, мальчик учился весьма неплохо. Проявлял усидчивость, вдумчивость, старательность. Кроме МакГонагалл его нахваливали все, даже преподаватель УЗМС, профессор Кеттлберн, проводивший несколько раз факультативные занятия для маглорожденных, с целью ознакомить их с самыми распространенными волшебными животными магического мира, с одобрением отметил, что юный Поттер знает, как надо обращаться со зверьем.

А Гарри всего-то сделал вывод, что с животными надо себя вести как с растениями. Они же бессловесные, так что нужно самому немного постараться, чтобы понять, что им нужно – пить, есть или погулять. И не надо никого бояться, даже незнакомой собаки, потому что звери чувствуют, когда их боятся или не любят. И еще надо действовать с лаской. Доброе слово и кошке приятно, а тем более, умным единорогам.

Северус подумал, что мальчишка пошел мозгами в Лили – та училась просто прекрасно. Но, само собой разумеется, Снейпу казалось, что слишком уж многого от него, и вовсе не в плане учебы, ждать не нужно, все же, это сын и Джеймса Поттера. Пожалуй, в квиддиче он был бы хорош, если бы не был незаинтересован. Но для Северуса это было плюсом, так как он никогда не понимал этого травмоопасного спорта. Хотя правила и приемы игры знал достаточно хорошо, потому что желал разбираться во всем, чем занимались его подопечные. Ну и еще потому, что ему нравилось досаждать Минерве, фанатевшей по квиддичу.

Так что Снейп решил не обольщаться слишком рано и хотя и не чувствовал к ребенку былой неприязни, но и впускать его глубоко в личное пространство и в душу не собирался. Потому что мало ли, Поттер подросток, и его характер может в течение нескольких лет сильно измениться, а тогда неизвестно, придутся ли Северусу юношеские закидоны и попытки самоутверждения по вкусу. Время покажет, останется ли Гарри таким же лояльным и терпимым к нему, или же он, наслушавшись разных слухов и сплетен, изменит свое отношение к желчному и нелюдимому профессору зельеварения.

— А еще, сэр, мне прислали какой-то странный подарок, — звонкий голос мальчика отвлек профессора от его размышлений. – И записку… а подписи не было. Поэтому я не стал ничего надевать на себя, хоть это и похоже на мантию волшебников… Знаете, мало ли что, вон я видел в кино, одного царя даже отравили так! Одел он подаренный камзол и брык! Умер в страшных мучениях! – попробовал напугать профессора Гарри. – А нам как раз в начале года почти все профессора на первом занятии читали лекцию о правилах техники безопасности в магмире. То есть, нельзя принимать подарки от незнакомых людей, не следует дотрагиваться до странных и необычных предметов, нельзя есть или пить что-то, купленное на улице или у незнакомых людей, а только в школе или в лицензированных заведениях, — частил Гарри, выучивший правила назубок, — нельзя идти с куда-то с незнакомыми людьми или детьми, нельзя отдавать в чужие руки свою палочку. А, еще категорически запрещено брать и употреблять внутрь зелья от незнакомцев, кроме мадам Помфри и вас, сэр.

— Так, мистер Поттер, а теперь, когда вы все мне пересказали, показывайте ваш подозрительный подарок. Хотя… присланные в школу подношения для учеников и преподавателей тщательно проверяются на входе нашими деканами и директором Дамблдором лично, так что, думаю, ваши подозрения преувеличены.

— Ага, а чего же тогда не подписались? – подозрительно пробурчал Гарри, не особо довольный тем, что его суровая бдительность была так невежливо проигнорирована. – Вот!

И он сунул сверток профессору.

Снейп сначала взвесил подозрительный подарок в руках, отметив, что вещь очень легкая, даже для мантии из шелка. Затем осторожно развернул.

— Хм… это мантия-невидимка, насколько я разбираюсь. А где записка?

Гарри молча протянул послание.

— Мерлин… опять он за свое! – Снейп недовольно перекосился.

— Кто опять за свое? Мерлин? – cлюбопытством спросил Гарри. – Он разве не умер давным-давно?

— Да не он, а директор!

— Так это он мне прислал? А чего же такая секретность вдруг? – недоумевал Гарри.

— Да потому что любит он плести интриги, старый ко… маразматик! – рявкнул Снейп.

Гарри почесал затылок.

Снейп же прочел записку до конца и побледнел.

— Этого не может быть! Зачем, зачем он это сделал? – он судорожно скомкал пергамент в кулаке.

— А что случилось-то? – робко спросил испуганный Гарри.

Профессор тяжело дышал, яростно уставившись в одну точку. Потом, наконец, решился.

— Поттер, вы уже знаете, что ваших родителей убил злой волшебник, и хотел убить также и вас?

— Да, — кивнул Гарри, глядя на профессора огромными глазами.

— Ну, так вот… ваши отец с матерью спрятались в том доме, который мы с вами видели в Годриковой лощине под специальными чарами Ненаходимости, их называют Заклятием Доверия. Или Фиделиусом. Получается, однако, что у вашего отца была эта мантия, которая во всей видимости, нечто особенное, так как обычные мантии-невидимки долго не служат – Дезиллюминационные чары развеиваются достаточно быстро, в течение нескольких месяцев. Эта же мантия выглядит как новая, несмотря на то, что прошло уже десять лет. И этот идиот, ваш отец, отдал ее на хранение Альбусу! Хотя надо было держать ее под рукой постоянно, так был бы хоть один шанс вашей матери выиграть время и скрыться вместе с ребенком! О Моргана, зачем он это сделал… кретин… никогда мне не понять!

Снейп швырнул мантию на столик, и тот моментально пропал из виду, лишь уголок торчал.

— Зато теперь мне понятно, как ваш папаша умудрялся меня подстерегать в самых неожиданных местах со своими дружками и бить в спину! И нарушал правила, прогуливаясь на улице после отбоя! – прошипел он. – И теперь наш многоуважаемый директор предлагает вам, Поттер, заняться тем же самым!

— Я ни на кого нападать незаметно не собираюсь! – сразу категорично открестился Гарри. – Я вообще против того, чтобы кучей наваливаться на одного, как это Дадли делал! И вообще, я ее, эту невидимку, не буду использовать! Зачем это мне? Я же по ночам никуда не хожу, наши старосты сразу засекут, что меня на месте нет, и потом с меня же три шкуры и спустят!

Обозленный Снейп плюхнулся обратно в кресло и принялся успокаивать нервы своим любимым шоколадом с изюмом и воздушными рисовыми хлопьями.

— Будешь шоколадку, Поттер? – пробубнил он, понемногу остывая и приходя в приемлемое настроение – шоколад, как известно, способствует выделению гормонов радости и счастья.

Гарри, объевшийся домовиковского торта, отрицательно покачал головой. Про себя он раздумывал над негодованием профессора и поведением отца с друзьями. Не зря ведь не верил восторженным рассказам Хагрида. Вот и выяснилось, что его папочка был таким же, как Дадли с бандой. Ну и что, что это было в школе, все равно, это очень обидно. Просто Дадли Гарри все с рук спускал, так как они были все же близкими родственниками, да и жили в одном доме, но профессор-то его папу вовсе не обязан прощать, они же чужие люди. Теперь понятно было, с какого перепугу Гарри вначале так настороженно и ехидно встретили – профессор Снейп боялся, что он будет таким же, как Джеймс Поттер. А если еще учитывать, что он в первый день был распределен на Гриффиндор, как его отец… и взять во внимание непрекращающуюся войну между двумя факультетами…

Гарри мысленно перекрестился, как в фильмах про священников. Они всегда это делали, приговаривая: «Слава тебе, господи, что не оставил всех нас своею милостью!». Это же надо, как ему повезло, что Хогвартс перевел его на Хаффлпафф, а то бы не сидел сейчас и не беседовал с единственным взрослым, к которому чувствовал симпатию совсем иного рода, нежели к Стебль или старостам. Деканша была для него как… ну как бабушка, которую он никогда не знал, а Хельга с Мердоком – вроде старших брата с сестрой. А профессор… он хоть и хмурый и ядовитый постоянно, ну, в общем, его мама лучше знала, с кем дружить, а раз она выбрала в приятели профессора, значит, тот не может быть совсем уж плохим или никчемным.

После недолгого молчания, Снейп сказал.

— Знаешь, Поттер, директор не оставляет надежды, что ты все-таки проявишь неугомонный и бунтарский гриффиндорский характер. То есть, станешь активно нарушать школьные правила. Он свято уверен, что яблочко от яблони далеко не падает… Мендель наш гениальный. Так что будь осторожен – впереди может быть что угодно.

Гарри вспотел и занервничал. Почему этот странный старик не может оставить его в покое?

Да и поступки у него чудные. Вот, к примеру, как это можно – подарить ему на праздник вещь, которая и так принадлежит ему, после смерти папы? Почему он не отдал ему ее открыто, сразу, в начале года, например? Потом, нельзя исключать возможности, что ему могли эту мантию вообще никогда не отдать, так как никто не знал, что она находится у директора.

Этими соображениями он возмущенно поделился со Снейпом.

Тот утвердительно покивал на Гаррины аргументы и сказал, что старик никогда не делает ничего просто так, по доброте душевной. Это он на своей шкуре испытал.

— Мантия довольно необычная, мистер Поттер… Могу я попросить, если вы не собираетесь ею пользоваться в ближайшее время, взять ее на время, изучить? Конечно, я не буду держать ее у себя так долго, мне хватит нескольких дней,— усмехнулся Северус. Его терзали смутные сомнения насчет этой вещи. Ткань, покрой и свойства были необычными, и требовали подробного изучения и анализа.

— Конечно, берите! Я вам полностью доверяю, сэр! – важно позволил Гарри. Да и зачем ему эта фигня? Кухня у него рядом, три шага пройди, ночью по замку шариться он не собирался, потому что побаивался, темно и страшно ведь, да еще и столько закоулков – заблудишься, потом в гостиную назад не вернешься. А натыкаться на Филча и его кошку не хотелось. Конечно, завхоз мог его и не оштрафовать после Гарриного приглашения на Праздничный ужин, но пользоваться блатом Гарри не хотел – это было бы не совсем честно. А уж если МакГонагалл поймает после отбоя – ему не поздоровится точно, а он не желал подводить факультет.

— Хотел спросить, мистер Поттер, как вы додумались до такого подарка мне? – вспомнив, заинтересованно спросил Снейп. – Спрашивали у кого-то из взрослых?

— Да нет, я просто знаю, что дамам дарят драгоценности и цветы, еще конфеты, а мужчинам – хорошее дорогое вино или элитный коньяк, — застенчиво улыбнулся Гарри. – А вам понравился мой подарок? Просто я же ведь не знаю ваших вкусов, может, вы вообще пиво любите…

— Нет, вы угадали полностью, но это очень дорого для одиннадцатилетнего ребенка, к тому же я-то не купил вам ничего, — ответил профессор. – Но спасибо большое, Гарри… Я буду тебе должен.

Гарри расцвел. Ну вот, профессор так размяк, что назвал его по имени! Наверное, выпил лишнего, да и расстроился он вон из-за ложного подарка директора-анонима!

— Да о чем вы… не стоит благодарности, — забормотал он смущенно. – Это я вам обязан за колдорамку, я же видел, сколько они стоят. К тому же, важна не форма, а содержание! – пафосно заявил он услышанную где-то фразу, над которой очень долго думал, пока не понял ее смысла. Я бы и сам мог купить ее, а какой толк от нее, пустой, мне был бы?

— Ну что ж, раз так… Тут тебе передали еще подарки из Малфой-мэнора. Я слышал, вы с Драко договорились о долговременном сотрудничестве? — не удержался от иронии профессор.

— Да какое там сотрудничество, — покраснев, махнул рукой Гарри. – Просто поделились немного планами на будущее, время же быстро летит, не успеем оглянуться, как школу закончим. Но я вовсе не против иметь дела с Драко, он, кажется, всерьез говорил про драконов, хотя я не представляю, сколько надо знать и уметь, они ведь такие большие и страшные! Я читал о них несколько монографий с движущимися картинками. Один дракон, черный такой, здоровый, даже меня обжег! – Гарри продемонстрировал профессору маленький шрамик на руке.

— Понимаю тебя, Поттер, — посочувствовал ему Снейп. – К сожалению, в магическом мире много таких книг, которые могут запросто даже лишить конечности, а то и жизни, так что ты еще легко отделался. Впредь будь осторожнее, и всегда ставь перед собой антимагический фильтр, которые в библиотеке стоят на стойке.

— А-а-а-а… я видел, и еще подумал, зачем тут фильтры для компьютеров! – сообразил Гарри. – Обязательно теперь буду их брать, — он потер руку.

Снейп встал и, сняв мантию со столика, отнес ее в лабораторию.

Вернувшись, он протянул Гарри коробку с живыми фигурками, которые подарили Драко. Это были змейки почти в натуральную величину, впрочем, в отличие от летающих дракончиков, даренных на прошлый Йоль, эти существа были относительно безопасны, так как могли лишь кусаться, а не обжигать искрами.

— Драко у нас очень предвзят, как ты понимаешь, поэтому решительно отверг змеек красного, желтого, оранжевого и розового цветов. А так как их никто из его друзей тоже не захотел, он решил, что не пропадать же добру, и подарил тебе, — усмехнулся Северус такой прагматичности своего подопечного, отворачиваясь, чтобы взять очередной подарок.

Сзади на кресле раздавалось шуршание, затем послышалось тихое шипенье и сдавленный хрип.

Северус обернулся и остолбенел.

Гарри, схватившись за горло обеими руками, судорожно кашлял, покраснев и выкатив глаза.

Змейки в коробке активно двигались, подняв разноцветные головки и громко шипя.

«Чем-то подавился!» — мелькнуло в голове.

Профессор тут же бросился к ребенку, по пути смахнув коробку с ползучими гадами под стол.

Гарри жалобно просипел что-то, закрыл глаза и упал на руки Снейпу.

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

ПЧ

Всем новоприбывшим за последнюю неделю



Приятного времяпровождения!

@темы: ПЧ

---

Если бы герои Поттерианы...

Глава 9


Подарки и поступки





Гарри мчался, как будто за ним гнались пчелы, у которых он украл мед.

Подарки! Это так здорово, даже если они все отправятся к другим людям! Гарри не знал, пришлют ли что-либо ему на Рождество, но в глубине души немножко надеялся, что друзья его не забудут.

Он всю жизнь получал номинальные презенты только от тети с дядей, и больше ни от кого. И даже открыточки или письма захудалого ему никто никогда не присылал!

А ведь он Герой. Ну и что это за слава такая? Он-то знал, что знаменитостям много народу пишет, они даже письма не успевают читать. А он вроде как и звезда, и в то же время – типа черной дыры, которую не видно, никто ему особого внимания не уделял, пока он в Хогвартс не приехал. Тут-то уж почему-то все забегали и засуетились, дружить с ним захотели, в команду квиддичную сразу пригласили…

А вот почему деканша Гриффиндора ему ни разу не написала, раз она так его родителей любила-обожала? Если уж она так хотела заполучить его к себе на факультет, так надо было стараться, обиженно подумал Гарри. А то теперь каждый урок чем-то недовольна, и снимает с него баллы. Обида за трансфигурированные не по уставу ложечки не покидала мальчика. Да даже профессор Снейп, про которого болтают, что он самый придирчивый и вредный преподаватель в Хогвартсе, с ним так себя не ведет! Так что пусть теперь не обижается, что ей ничего не подарят!

Вот уже показалась дверь, ведущая в гостиную Хаффлпаффа. Вырезанный прямо на ней веселый лесной гном в зеленом колпаке и коричневой курточке, завидев Гарри, заранее открыл дверь, и мальчик без остановки влетел в комнату.

У камина на коврике лежал большой бумажный сверток.

— Гарри, получай посылку, — улыбнулась Хельга, сидевшая в кресле у огня и читавшая письмо.

— Ой, Хельга, а ты домой не уехала? – удивился Гарри.

— Сегодня останусь до вечера. У нас дежурство с другими старостами и старшекурсниками на время каникул, чтобы профессор Стебль подольше со своей семьей отдохнула дома. Будем дежурить сутки по очереди – присматривать за вами, шалопаями, чтобы все в порядке было, — сказала староста. – Ну, давай помогу тебе разобрать подарки.

— Раз ты сегодня здесь, тогда я не буду сову гонять в такой холод, подарю подарок сейчас. Так же можно? – с волнением спросил Гарри, который очень жалел и свою Буклю и других птичек, вынужденных мерзнуть и надрываться, выполняя свою нелегкую работу. – Кстати, а как мне эту посылку доставили, она же огромная?

— Торговый дом, в котором ты подарки заказывал, работает только по каминной сети. Это обеспечивает быстрое обслуживание и у них нет затрат на содержание почтовых сов. Вообще-то я бы и сама не эксплуатировала бедных птиц, просто есть места, куда по камину не добраться, например, к маглорожденным ученикам. Хотя, знаешь, пока их родители привыкнут к совам, тоже столько времени проходит, а уж нервов! Твою посылку прислали через сеть в учительской, а оттуда уже кто-то из преподавателей закинул ее к нам, камин-то с односторонней связью, чтобы ученики ненароком не отправились невесть куда.

Гарри торопливо разорвал плотную бумагу.

Все такое новенькое и красивое! Заказанные подарки упакованы в праздничную яркую обертку и перевязаны цветной ленточкой. Для удобства на каждой коробочке изображение предмета. Поэтому Гарри легко нашел длинный картонный футляр с писчим пером и торжественно вручил его Хельге.

Староста развернула подарок, ахнула и крепко обняла Гарри, чмокнув его в обе щеки.

— Спасибо, Гарри, я давно мечтала именно о таком пере – белом, страусином. Посмотри, такое пышное, легкое, а подставка какая!

Подставка для пера и впрямь была ювелирной работы – серебряная, с красивой стоечкой, утяжеленной свинцом, чтобы не переворачивалась. Само перо украшено изящной позолоченной розочкой.

Гарри густо покраснел от удовольствия и смущенно шаркнул ножкой. Неизвестно, каково это – получать подарки от друзей, а вот дарить оказалось так здорово! И радоваться, что угодил, и подарок понравился!

— На здоровье, Хельга, и тебе спасибо за то, что так о нас заботишься, — пробормотал он.

— Ну что ты, вы детки просто золотые, воспитанные, спокойные, послушные, хлопот совсем не доставляете, одно удовольствие за вами приглядывать, — все больше вгоняла его в краску Хельга. Гарри очень редко удостаивался похвал от тети, поэтому сейчас купался в Хельгиных дифирамбах, как голубь в теплой дождевой луже.

Обменявшись любезностями, они продолжили разбирать свертки.

— Мердоку я могу твой подарок переправить по каминной сети, если доверяешь, — сказала Хельга. – Мы с ним постоянно связь держим, как напарники.

— Было бы хорошо, — просиял Гарри, который очень уважал Мердока, как старшего брата почти, так тот ему нравился. Спокойный, выдержанный и справедливый шотландец, здоровый как медведь и в то же время добрый и заботливый. Ну как таким не восхищаться и не брать с него пример? Гарри даже одно время подумывал купить себе желто-черный клетчатый килт, как у Мердока, в котором тот часто расхаживал по гостиной. Но потом посмотрел на свое костлявые коленки и со вздохом отказался от этой идеи. А вот ножи и топор, которыми староста искусно жонглировал, он бы не отказался приобрести. И научиться с ними так же виртуозно обращаться!

Хельга уменьшила обе коробки с перьями и спрятала их в карман мантии.

Остальные подарки они подписали, и староста сказала, что эльфы разнесут их получателям. Конфеты профессору Стебль и шахматы для Невилла и Эрни она тоже забрала, пообещав доставить всенепременно, а вот наборы для девчонок пришлось все-таки отправить с совами из школьной совятни.

Остались подарочные полотенца для домовиков. Гарри сбегал к себе в спальный отсек и приволок длинный список имен, приготовленный для эльфов. Оставалось только написать их прямо на ткани.

У Хельги глаза полезли на лоб, когда она зачитала предложенные имена.

— Элджернон, Адальберт, Патрик, Гамлет, Отелло, Бэтмен, Алан, Лайонелл, Мэйсон??? Гарри, ты где таких имен набрал? – захихикала она.

— А что? Нормальные имена! Уж лучше порядковых номеров, — оскорбился Гарри, которые черпал сведения отовсюду, даже из любимых сериалов тети Петуньи.

— Ну а что, мне вот Луис, Фицуильям и Эдвард очень нравятся! Что-то маги как-то такие имена мальчикам не дают, а жаль… у большинства они какие-то нарицательные, по старинке… Хм… а ты уверен, что Дарси – это имя?

— А мне нравится! – уперся Гарри. – Пусть будет кто-нибудь по имени Дарси, мистер Дарси!

— А у домовиков, между прочим, и дамы есть, — заметила Хельга.

— А я знаю! Их девять домовушек! У них косички имеются. Я и им имена подобрал, — и Гарри перевернул список.

— Ну-ка, ну-ка… Диана, Виктория, Элизабет, Бриджит, Софи, Мэрилин, Анджела, Клаудия… ой, какие имена классные! Я б сама назвалась Бриджит или Мерилин, да поздно уже, — восхитилась Хельга.

— Да ну, у тебя очень красивое имя, тебе другое не подойдет, — со знанием дела успокоил старосту Гарри. – Ну что, давай ты будешь писать, а я диктовать?

И они принялись за дело. Через час все пятьдесят полотенец были поименованы, осталось только упаковать их в один подарок, и на праздник Гарри должен был сам отправиться на кухню и вручить каждому домовику презент вместе с именем. Он очень надеялся, что маленькому трудолюбивому народцу понравится.

Кроме Гарри на праздники должны были остаться еще несколько человек с разных курсов, у которых родители уехали за границу или вынужденные остаться по иным семейным обстоятельствам. А сам Гарри на каникулах планировал хорошенько отоспаться, чего ему не всегда удавалось сделать дома.

Вечером за Хельгой прибыл ее молодой человек, поляк по национальности, окончивший на отлично Дурмстранг четыре года назад, и сейчас учившийся в Восточно-Европейской Магической Академии на факультете Альтернативного Зельеварения. Именно эту Академию когда-то закончил профессор Снейп, получив звание Магистра. Оказывается, профессор прошел Магистратуру за два года вместо положенных пяти и считался самым молодым Магистром зелий за последние сто лет. Гарри почувствовал гордость за профессора, и решил, что надо бы подтянуть зелья хотя бы до «Выше ожидаемого».

Обо всем этом ему рассказал сам Вацлав Зелиньский, оказавшийся очень приятным и симпатичным молодым человеком. Высокий, стройный, с черными волосами ниже плеч, собранными в аккуратный хвост. Гарри украдкой пощупал свои медленно отраставшие волосы и вздохнул. Конечно, можно было бы удлинить шевелюру так, как он делал дома с тетей Петуньей, но Хельга сказала, что если отращивать естественным путем, волосы будут здоровее и крепче.

Вацлав сразу завел с ним непринужденный разговор, и Гарри тут же вызнал, что тот занимается разработкой и изготовлением разнообразных бытовых ядов, в том числе гербицидов и инсектицидов. Гарри с первого взгляда проникся к нему доверием – он, как кошка, людей видел как будто изнутри, и если они ему нравились, то это было уже надолго. Ну и, само собой, подумал, что нашел хорошего специалиста, если ему когда-нибудь понадобится партия специфических средств для зашиты своей фермы от всяких летучих, ползучих и сорняковых напастей.

Хельга с Вацеком, как она его называла, помахали Гарри, стоявшему на ступеньках замка, обнялись и исчезли в вихре аппарации.

А Гарри побрел обратно в свое уютное барсучье гнездышко, укладываться спать и ждать Рождества.






* * *


Ночью он долго не мог заснуть, ворочаясь и пиная одеяло, в предвкушении первого праздника вне дома, и уснул только часа в два. Зато утром проснулся чуть ли не к полудню, так переволновался накануне.

В комнате стояла тишина. С их курса никто не остался, так что следовало ожидать, что подарки, большой кучкой лежавшие под пышной симпатичной елочкой, обвешанной желтыми шариками, все предназначены ему.

Гарри суматошно вывалился из своего гнезда и робко подошел к весело горевшему камину, возле которого и располагалось все это рождественское чудо.

Коробки, коробочки и свертки… большие и маленькие.

Мальчик счастливо вздохнул и уселся на коврик.

Руки у него чуть-чуть тряслись от волнения, когда он взял осторожно самый верхний подарок.

Мердок подарил ему держатель для палочки – этакий широкий эластичный кожаный браслет с кармашком, наподобие наручных футляров для мобильных телефонов. Надевался он, как правило, на левое запястье, палочка вставлялась в кармашек и пряталась под широким рукавом мантии. Очень удобно, и легко доставать.

А то Гарри носил палочку за поясом, или вообще в сумке, в футляре, в котором мистер Олливандер продал ему ее.

Он тут же примерил обновку, несколько раз попробовал молниеносно вытащить палочку, пару раз запутался в рукавах накинутой для чистоты эксперимента мантии, но потом дело пошло на лад и он уже вполне уверенно выхватывал свое оружие, тут же наставляя его на воображаемого противника.

— Спасибо, Мердок! – благодарно прошептал Гарри и принялся за следующий сверток.

Несколько коробок с шоколадными конфетами, разнообразными печеньками и засахаренными фруктами от девчонок, Гарри отложил в сторонку, чтобы потом всем вместе в гостиной пить чай вечерами.

Гермиона отличилась и подарила ему толстую книжищу, великолепно оформленный шикарный атлас «Сельскохозяйственные вредители и эффективные методы борьбы с ними». Гарри улыбнулся. Конечно, Грейнджер не могла презентовать ему что-то иное, ведь конфеты и сладости она не уважала, будучи ребенком стоматологов. Так что книга отправилась Гарри под подушку, чтобы вечерами изучать ее на будущее.

Невилл предсказуемо преподнес ему мини-набор садовых инструментов. У него был почти такой же, который он заказал уже в школе, чтобы не вызвать подозрений у бабушки, и Гарри частенько одалживал у него то лопаточку, то грабли, то тяпку, когда работал со своими саженцами. Оказывается, Невилл очень внимательный и заметил, как Гарри нравятся эти удобные штучки. А теперь и у него такой есть – спасибо, Невилл, ты настоящий друг!

Эрни и старшие ребята прислали несколько настольных игр. На Хаффлпаффе было немало маглорожденных учеников, которые благополучно уживались в обоих мирах. Так что Гарри получил прекрасный набор домино, шикарную «Монополию», лото и «Скрэббл». Будет чем заняться долгими зимними вечерами!

Тетя Петунья передала ему с Буклей пакетик шоколадных батончиков и мармеладок и теплый шарф с перчатками красного цвета. Гарри хмыкнул. Оказывается, за полгода, проведенные в школе, он стал тоже предвзято относиться к цвету – гриффиндорское алое резало глаз и напоминало об отвязном факультете. Но он решил, что подарок неплох, а потом можно будет попросить Хельгу перекрасить в другой, более спокойный цвет. Также она в открытке благодарила Гарри за окорок, упомянув, что Дадлик вроде бы немного успокоился после лечения и уже стал кушать понемногу свиные отбивные. Хорошо, что детская психика очень гибкая, и может быстро забыть неприятные моменты.

Хельга умудрилась без примерки купить Гарри фланелевую ночную пижаму, на которой были изображены разные пушные зверьки – хорьки, барсуки, росомахи, бобры и куницы. Все это зверье весело бегало друг за другом и устраивало шутливые свары. Наблюдать за этими милашками перед сном Гарри впоследствии мог бесконечно! А если те слишком увлекались, он осторожно разнимал их пальцем, но зверушки, привыкнув, совершенно обнаглели и не обращали внимания на хозяина. Впрочем, что хорошо, они могли сразу угомониться, как только ребенок устало закрывал глаза.

Был еще подарок от Хагрида – кулек печенья и неуклюжая флейта ручной работы. Выглядело печенье как-то странновато, как будто испечено было месяц назад. В любом случае, Гарри, избалованный выпечкой с хогвартской кухни, есть его не собирался. Так что решил оставить на самый-самый черный-пречерный день. А флейту он вообще отложил в сторону, так как музыкальными инструментами не увлекался от слова вообще. Ну, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.

Профессор Флитвик, как и обещал, презентовал мальчику фолиант, содержащий описание всех видов Манящих чар, начиная с кухонных и вообще бытовых, заканчивая очень специфическими, то есть, специализированными. К примеру, обладая достаточными силами и навыками, можно было даже приманить к себе небольшую дождевую тучку, чтобы полить посевы. Правда, в древности эти чары сопровождались большим количеством лишних телодвижений и ритуалов, и даже кровавыми жертвами, но в основном, они срабатывали положительно. Гарри нежно прижал книгу к груди, решив заняться Чарами сразу после каникул.

А его деканша Стебль так и вовсе расщедрилась – прислала баночку отличного домашнего клубничного джема. Банка была на самом деле объемом с галлон, просто уменьшенная. И варенья там должно было хватить надолго! Но Гарри не собирался экономить – это лакомство тоже уйдет на общий стол, как и прочие сладости. На Хаффлпаффе не любили хитрецов, скряг и жмотов, и именно по отсутствию этих качеств и оценивали людей. Потому что тут главным принципом было то, как себя человек ведет со своими знакомыми и друзьями.

Если ты стараешься прожить нахаляву – будь уверен, своим ты в коллективе Хаффлпафф не станешь однозначно. Подопечные Помоны были детьми без изысков и заскоков и предпочитали жить простыми истинами – помогать слабым и беззащитным, делиться последним куском, присматривать и защищать младших, уважать старших, декана и прочих преподавателей. Ну и еще – быть скромными и вежливыми и не лезть на рожон, как бы этого ни хотелось.

Собственно говоря, эти незамысловатые правила были написаны на большом листе пергамента, и повешены в красивой рамочке на стене гостиной. Этакий девиз Хаффлпафф, которому все старались неукоснительно следовать. Гарри считал это очень правильным и сам тоже всячески старался соответствовать золотым стандартам факультета.

Гарри все подарки очень подробно рассмотрел, обнюхал и пощупал, разложил по кучкам и у него остался еще один сверток, довольно объемный, хотя и легкий по весу.

Никаких дарительных надписей на нем не было, простая серая оберточная бумага.

Гарри осторожно развязал бечевку, и на ковер пролилась легкая серебристая лужица. Какая-то одежда… вроде мантии.

Мальчик осторожно поднял странное подношение, повертел в руках и обнаружил записку:

«Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне.

Пришло время вернуть ее его сыну.

Используй ее с умом.

Желаю тебе очень счастливого Рождества.»

Гарри недоуменно пожал плечами. Почерк был мелкий, с завитушками, он такого не припоминал. Значит, это не преподаватели. А кто же тогда?

И что это за такая важная мантия, что ее оставляют кому-то на сохранение? Может, это специальное парадное одеяние или спецодежда? Он что-то не припоминал подобного покроя и материала ни на ком из знакомых…

Гарри решил, что спросит совета и разъяснения у взрослого. Скорее всего, у профессора Снейпа, когда он вернется из гостей. Гарри даже немного позавидовал Драко, у которого сейчас, наверное, самый настоящий семейный праздник, с родителями и Наставником… А у него-то… надо бы еще узнать, почему его так называемый крестный сидит в тюрьме, как так получилось, что он не заботится о своем подопечном?

Гарри подумал, что у него какая-то странная родня по мужской линии. Отец в школе дрался и задирался со всем, что шевелится, крестный тоже не за просто так ведь в тюрьму угодил? Уголовник потенциальный что ли, был? А уж друзья его отца и вовсе куда-то пропали, как будто в школе и не общались совсем. Странная очень это была дружба. В общем, в свободное время нужно будет подробно выяснить этот вопрос и получить ответы на все вопросы.

А пока… пока нужно еще вручить скромные подарки домовикам!

И Гарри, подхватив увесистый сверток, упакованный в праздничную золотистую бумагу, направился к выходу.






* * *


На кухне впервые не кипела вовсю работа. Большая часть праздничного угощения уже была готова и сервирован только один стол, за которым должны были собраться все оставшиеся ученики и преподаватели.

Эльфы сидели в дальнем конце длинной кухни и тихонько беседовали на свои домовиковские темы. Почему-то на кухне не наблюдалось ни елки, ни игрушек и гирлянд, ни вообще каких-то атрибутов Рождества. Гарри еще подумал, что возможно, эльфы тоже, как и чистокровные волшебники, не собираются справлять магловские праздники.

Увидев пришедшего мальчика, домовики радостно повскакивали с низеньких табуреток и окружили его, предлагая поесть чего-нибудь вкусненького.

Гарри со смехом ответил, что позавтракает после того, как раздаст подарки.

Домовики, прижав ручки к груди, недоуменно переглянулись.

«Подарки? Да разве им положены какие-то подарки? Они же всего-навсего домовые эльфы, их предназначение верно и преданно служить своим хозяевам». О чем они и не замедлили известить Гарри.

Гарри предсказуемо рассердился. Это выходит, что народ тут работает, старается угодить, готовит вкуснейшую еду и десерты на Рождество, а взамен не получает даже элементарного спасибо? А не то что там какого-нибудь захудалого подарочка, в виде хотя бы носового платочка или сувенирной кружки?

Гарри в который уже раз подумал, что магический мир очень странное место. И не сказать, что оно ему вот так прямо и нравится. Скорее, наверное, нет, чем да. Только вот Гарри знал, что любое место можно изменить и обустроить по своему вкусу, если ты собираешься какое-то время там проживать. Нужно лишь приложить усилия. А судя по всему, магов и волшебников такое несправедливое положение дел вполне устраивало, раз они так живут.

Но Гарри решил, что ему лично такие традиции не по душе, поэтому… начнем с домовиков! Кто знает, может, его поступок и войдет в обычай? Уж во всяком случае, он точно не какая-нибудь там неблагодарная свинья.

Об это он и объявил грустным домовичкам. Те зашевелились, начали удивленно хлопать ушами и таращить глаза, не веря сказанному.

Тогда Гарри, не мудрствуя лукаво, уселся прямо на пол и принялся разворачивать принесенный презент. Домовики, узрев новенькие разноцветные полотенчики, восторженно заахали и заохали, некоторые в порыве благодарности тут же ринулись за свежими пирожными, но Гарри остановил ретивых не в меру эльфов.

Когда он объяснил им свою задумку с именами, на кухне стояла гробовая тишина.

Слышно было только, как потрескивают дрова в печи.

Затем раздался такой шум и гам, что Гарри чуть не оглох. Домовики обнимались друг с другом и попискивали от восторга. Тут же они выстроились в шеренгу, и Гарри торжественно принялся вручать им свои имянареченные полотенца. Эльфы принимали подарок чуть ли не со слезами на глазах, повторяя написанные на ткани мудреные и завитушечные имена. Гарри не мог понять, что такого уж сентиментального, может, им имена не всем по нраву?

Об этом он и спросил с тревогой, предложив поменяться, если кому-то что-то не нравится, или он может другое имя придумать. А то эти порядковые номера, на самом деле, как-то неестественно смотрятся. Но домовики отчаянно махали ладошками, уверяя, что им все нравится, и имена, и цвет и сами подарки. Гарри, сомневаясь в душе, посмотрел на их сияющие, довольные мордахи и развевающиеся от радости, как мантия профессора Снейпа, огромные уши, и успокоился. Вскоре весь персонал кухни, и дамы и господа, были переодеты в праздничные обновки, и Гарри заодно поведали, что он очень верно угадал с подарками, потому что другое, например, носки или там перчатки и варежки, домовики принять не имели права – одежда освобождает их от рабства. И так хозяин может прогнать их от себя. А они уходить не хотят, ни за что!

Гарри тут же спросил, кто у них хозяин. На что ему с умиленными лицами ответили – что хозяин теперь он. Потому что дал домовикам имена!

Поттер пришел в состояние легкого шока, потому что вовсе не пытался стать рабовладельцем. Придется ему как-то прояснять этот вопрос, опять же с кем-то из взрослых, потому что видимо, что-то он сделал не так!

Но, как говорится, если есть рабы, то их можно в любой момент освободить? А пока ведь Гарри не собирался использовать их, да и не считал он себя хозяином кого-то.

Так что он, раздав полотенца и выслушав множество сбивчивых и слезливых благодарностей, уселся вместе с домовиками за стол и плотно и вкусно позавтракал-пообедал, собираясь результативно провести время до вечера.






* * *


Вечером должен был состояться праздничный Рождественский ужин с преподавателями. Идти туда не хотелось, но нужно было. Так что Гарри умылся, причесался, надел новую мантию из тех трех, что они купили с Хагридом в Косом переулке и вместе со старшекурсниками отправился в Большой Зал.

Там на своих местах уже сидели МакГонагалл, директор, Хагрид, Флитвик, Хуч и странная косая дерганая женщина в огромных очках, увешанная как елка, разноцветными шалями и бусами. Профессор Снейп предсказуемо отсутствовал, так что Гарри лишь печально вздохнул. Значит, он подарка Гарри сегодня не увидит…

Постепенно подтянулись еще двое рейвенкловцев и четверо рыжих гриффиндорцев – Перси, близнецы и Рон Уизли с любимой крысой. Почему-то никто их них домой не поехал. Зато Рон очень громким шепотом нудел и жаловался на колючий и неудобный свитер, связанный матерью в подарок.

Гарри брезгливо поморщился – Рон мог бы оставить мерзкое животное в спальне, что за необходимость тащить крысу за стол! Может, она заразная какая. Да и ругать подарок, собственноручно изготовленный мамой на праздник… Гарри бы был только рад такому презенту.

На подходе к столу Гарри окупировали Флитвик и Хагрид, горячо поблагодарившие за подарки. Хагрид уже прицепил брелок с храпящим драконом себе на пояс, там же обреталась и расческа, подвешенная какой-то веревочкой за отверстие в ручке. Гарри искренне благодарил в ответ.

Все чинно расселись за столом и уже собрались приступить к обильной трапезе, как Гарри вдруг заметил, что завхоз Филч, пожилой сварливый мужчина, так и стоит у дверей Зала. У его ног крутилась миссис Норрис, пятнистая старая кошка, которую Гарри все пытался погладить, но она упорно не шла ни к кому, кроме своего хозяина.

Гарри огляделся – свободного стула почему-то не было. Странно…

То есть, получается, Филча никто за праздничный стол сажать не собирался, что ли? Нет, решил он, так дело не пойдет. И Гарри, пыхтя, притащил табуретку, стоявшую у стены, а затем помчался за завхозом.

Ухватив удивленного Филча за руку, Гарри упорно буксировал его к столу. Все пораженно смотрели на действия Поттера, потеряв дар речи. В самом деле, каждый год почему-то праздник проходил без завхоза-сквиба, и как он проводил свой досуг, никого не интересовало, потому что старик был ворчлив и сварлив. А уж ученики его так и вовсе не переваривали за крик и ругань из-за развезенной грязи в холле замка.

Гарри, привычный к стерильной чистоте в доме тети, удивлялся, когда видел, до чего небрежны и неаккуратны некоторые студенты, которым лень было пять секунд постоять на зачарованной тряпке на пороге холла, очищавшей обувь от грязи. Они так и топали мокрыми ботинками прямо по отполированному до зеркального блеска мрамору, оставляя лужи и комки грязи. Филч бесился и ругался, но толку было чуть, потому что колдовать он не мог, и особенно безобразные куски глины приходилось убирать вручную. Зато он отрывался на учениках, присланных ему на отработку, а те, соответственно, ненавидели его еще больше.

Гарри его очень даже понимал – он сам привык уважать и свой и чужой труд.

Дамблдор кашлянул.

— Ох, уважаемый Аргус, простите, что не позвали к столу… Не откажетесь разделить с нами рождественский ужин?

Филч медленно уселся и внимательно посмотрел на Гарри.

— Вот уж не думал никогда, что только первоклашка и заметит, что не всем есть место за преподавательским столом, — скрипучим голосом сказал он и желчно усмехнулся.

Минерва покраснела. Уж этот Поттер… опять умудрился поставить всех в неловкое положение! Да никогда завхозов не приглашали за стол! Тем более, сквибов, да еще и таких скандальных, как Филч! А эта его миссис Норрис и вовсе позорила звание кошки тем, что по ночам выслеживала гуляющих по замку после отбоя школьников. Стукачка обыкновенная, драная!

Но Гарри спокойно обвел всех взглядом и сел рядом со стариком. Будь его воля, он бы и эльфов всех сюда позвал, да они точно бы не захотели сидеть с волшебниками… Ну ничего, он после ужина пойдет на кухню и они там еще раз отпразднуют, пусть не Рождество, а… да хотя бы получение имен!

Рон, сидевший рядом с Гарри, нагнулся и прошипел ему:

— Поттер, ты с дуба рухнул? Это же Филч! Он же гад первостатейный, после Снейпа!

— Он тут работает. И в чем его гадство заключается? – cпросил Гарри.

— Да в том, что он по ночам ловит студентов и отбирает у них то, за чем они ходили!

— Еду, что ли? – не понял Гарри.

— Да не только! Он у Фреда с Джорджем сколько раз отбирал ингредиенты для зелий, с которыми они экспериментируют. Ну и пиво сливочное и товары из Хогсмида тоже.

— Как же он мог у них отобрать, если все ходят в Хогсмид днем и по разрешениям? – не поверил Гарри.

— А они не днем, они ночью… — Рон заткнулся, получив чувствительный пинок по ноге от старшего брата.

— Ах, нооооочью… — протянул Гарри. – Кто же ночью ходит в Хогсмид? Это же, вроде как, очень опасно и запрещено? Тогда и жаловаться незачем, сами виноваты.

— А ты, Поттер, стал настоящим барсуком? Жалостливый, да? – прищурился Рон, рьяно наглаживая балдеющую крысу. Гарри отодвинулся как можно дальше от таких соседей. – И как ты мог променять такой факультет как Гриффиндор на жалкий Хаффлпафф?

— Интересно, чем же он жалкий? Наверное, тем, что в последней игре разгромил вашу квиддичную команду со счетом 210-40? Согласись, наш Седрик Диггори прекрасный ловец, — мстительно парировал Гарри, знавший, как болезненно переносят поражения на квиддичном поприще гриффиндорцы.

— Да это случайно вышло! – Рон побагровел и стал похож на Хогвартс-экспресс, со свистом выпускающий пар. – Наша команда лучшая!

— Ага, и Слизерину они в первой игре продули тоже случайно, — опять коварно поддел Гарри. – Совершенно случайно, ветер просто дул не в ту сторону, и снитч сам влетел их ловцу в руки.

Рон раскрывал и закрывал рот как большая возмущенная рыжая лягушка. Джордж или Фред, сам Мерлин их не разберет, врезали ему по башке и нахально улыбнулись Гарри.

— Гарри, не обращай внимания.

— Ронни у нас любит влезть невпопад…

— Он просто придурок болтливый…

— Так что забудь все, что он тебе тут наговорил, лады?

Гарри посмотрел на их улыбающиеся прохиндейские физиономии, кивнул и отвернулся. Странные какие-то ребята эти гриффиндорцы. Наверное, он их никогда не поймет… Для этого надо характер иметь соответствующий…

Тем временем, за столом директор снова начал чудить.

Но на сей раз, все прошло более безобидно, чем в Хэллоуин. Дамблдор просто начал запускать фейерверки и взрывать хлопушки. По столу побежали белые мыши, в воздухе зависли нелопающиеся мыльные пузыри, всех сидящих опутали ленты серпантина, не хуже Дьявольских силков. Преподаватели вовсю пили магическое шампанское и веселились, не обращая больше внимания на школоту. Хагрид отвешивал комплименты МакГонагалл, та румянилась и хихикала, и они даже поцеловались в конце в щечки.

Гарри подумал еще, что Хагрид вроде как тоже не преподаватель, а всего-навсего лесник, а вот поди ж ты, с завхозом, оказывается, не сравнить!

Ужин подходил к концу, когда в зал заглянул вернувшийся профессор Снейп.

Гарри подпрыгнул на стуле и незаметно помахал тому рукой. Но Снейп сразу же скрылся, несмотря на громогласные призывы Дамблдора выпить с ними колдошампанского.

Было еще не очень поздно, и мальчик решил потихоньку уйти, заглянуть перед сном к домовикам, а потом еще раз порадоваться подаркам.

Радостные домовики усадили Гарри за стол, поставили перед ним огромное блюдо со специально изготовленным для него тортом «Три шоколада», и подперев подбородки лапками, массово умиленно наблюдали за поглощением вкуснейшего десерта. Гарри уплетал за обе щеки, до того было вкусно!

И как раз за этим интересным занятием его и застало странное, но прекрасное явление.

Ниоткуда появилась серебристая грациозная лиса с огромным пушистым хвостом, и голосом профессора Снейпа велела зайти к нему в апартаменты.

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Если бы герои Поттерианы...

Глава 8

Предпраздничные хлопоты





Дни бежали за днями, а Гарри все больше нравилось учиться и жить в Хогвартсе.

С учебой у него было средненько, где-то хорошо, где-то не очень, но он пытался по мере сил спрашивать преподавателей, если было что-то непонятно. МакГонагалл слегка кривилась, давая консультации, так как считала, что ее предмет все должны знать назубок и понимать с первого раза, хотя Гермиона, приходя в хаффлпафскую гостиную, жаловалась, что зачастую задания такие сложные, что даже ей не всегда понятно.

Флитвик и Стебль ко всем ученикам были доброжелательны и не жалели времени, чтобы подробно объяснить или показать. Стебль так и вовсе была рада, когда Гарри с друзьями оставался в теплицах, чтобы помочь ей с рассадой, поливкой или обрезкой. Гарри, конечно, уделял большое внимание Гербологии, как залогу своего успешного будущего, так как ему не очень улыбалось нанимать магоагронома или как там в магическом мире назывались сельскохозяйственные гербологи.

Но Гарри с тетей Петуньей частенько возились в маленьком садике на Тисовой улице, так что у него затруднений с профильным предметом не возникало. Наоборот, благодаря терпению и умению обращаться с черенками и луковицами, а также садовыми инструментами, у Гарри все саженцы приживались с первого раза, растения не болели, и даже рассада Дьявольских силков не пыталась его задушить, а наоборот, спокойно ожидала пересадки в более просторные горшки.

А происходило это потому, что Гарри со всеми растениями в теплицах постоянно болтал. Он от тети Петуньи и от страстной любительницы цветов старенькой мисс Крамбл слышал, что если с цветами регулярно разговаривать, они пышнее цветут и не болеют. Это уж потом, посмотрев по телевизору передачу о домашних цветах, он узнал, что растения получают от близкого контакта с человеком углекислый газ, необходимый им для лучшего развития.

А Дьявольские силки никто не любил, и никто к ним даже близко не подходил. Они всем казались отвратительными и опасными. А Гарри заметил, что эти растения какого-то темно-коричневого и бурого цвета, и не имеют листьев, только упругие сильные тонкие стебли, похожие на безглазых червяков. Ну и как же им развиваться, если ту же самую углекислоту им никто не желает отдавать? Вот они и пытаются все живое удержать, а оно начинает вырываться и удирать.

Гарри не был жестокой и жадной свиньей, поэтому осторожненько и ласково общался с рассадой Силков, дышал на них, пока они к нему не привыкли, и не перестали пытаться удушить. А потом и вовсе признали за своего, и радостно помахивали своими голыми стебельками, когда видели в теплице.

Помона ужасно растрогалась таким оригинальным Гарриным методам приручения опаснейших растений магического мира и на завтраке красочно расписывала умения и открытия своего любимого ученика. Минерва преувеличенно брезгливо фыркала, ужасаясь, потому что еще по молодости как-то ее эти чудовищные кусты чуть не задушили и не сожрали, разумеется, когда она была в своей аниформе. После этого она в теплицы Помоны вообще не заходила никогда. А Помона едко сказала, что нечего было шастать на ее территории – значит, это Минерва тогда столько горшков для рассады разбила? Вот когда правда наружу-то вылезла!

Хагрид поедал все, что стояло возле него, равнодушно кивал и не вникал в рассказ, потому что любил только диковинных и ужасных тварей, чем страшнее и опаснее, тем лучше, а Флитвик и Снейп слушали крайне внимательно, потому что новые знания ученому человеку никогда не повредят.

Дамблдор тоже весь лучился любовью и заботой, радусь гербологическим достижениям Мальчика-Который-Выжил, и все пытался заглянуть Гарри в глаза, но тот никак не давался, хитрец!

Со Снейпом ученикам общаться было сложно. Никто не осмеливался подойти к нему и переспросить непонятое. Все бежали за разъяснениями к старшим товарищам или в библиотеку, но зельевара осторожненько обходили стороной и старались не злить.

Гарри не был исключением, несмотря на более менее ровные отношения с профессором, он все же боялся нарушить это хрупкое состояние своими панибратскими расспросами – а вдруг Снейпу не понравится этакая фамильярность? Уж лучше Гарри сам разберется, да и Хельга у него всегда рядом, она по Зельям прилично успевала и зачастую помогала ему. Староста собиралась стать профессиональным зельеваром, и сейчас посещала в числе немногих допущенных студентов Высшие Зелья на ТРИТОН. Получалось, что закончив Хогвартс, она автоматически получит бакалавра по этой дисциплине. И будет поступать в Магистратуру. Так что у Гарри проблем с консультациями не было.

Или можно было потеребить ту же Гермиона, которая, как и Невилл, практически поселилась в гостиной барсуков.

Гарри помнил, как она прибежала к ним, потрясая розовой коробкой с присланными ей заколками, лентами, и прочими аксессуарами и средствами ухода за волосами. Теперь Гермиона ходила всегда причесанная, заплетенная, или же с аккуратными задорными хвостиками. Хельга быстро научила ее следить за собой.

Впрочем, у Гермионы наладились отношения и с девочками с ее курса.

Она с удивлением рассказывала, что Парвати с Лавандой вовсе не тупые, как могло показаться изначально, судя по их легкомысленным кудряшкам и попыткам сделать свои школьные мантии гламурными, например, нацепить пару бантиков на воротник или кружевные манжеты… Да и многочисленные блестящие заколки в волосах делали их похожими на ходячие витрины галантерейщика.

Оказалось, что они трое очень даже подходят друг другу.

Девчонки начали лепить из Гермиону настоящую леди, элегантную и красивую, вопреки расхожему мнению, что хорошенькая девчонка почти всегда глупа как пробка, а Гермиона удовлетворила свою постоянную страсть к поучению и репетиторству, объясняя подружкам уроки. Одногруппницы отдавали ей первенство в учебе, никак не претендуя на звание лучшей ученицы, а Гермионе, с ее страстью всех поучать и наставлять на путь истинный только того и нужно было.

Также все вместе они ходили в библиотеку, писать эссе, которые подвергались Грейнджер тщательной проверке и рецензированию, как она это называла.

Гермиона была довольна своими ученицами, и вела себя теперь не в пример спокойнее и удовлетвореннее. Раньше-то ее попытки выделиться всегда подвергались осмеиванию, а вот теперь… даже Гарри и тот частенько спрашивал у нее совета по тому или иному предмету. Она прямо вся светилась счастьем.

К тому же, у девчонок оказалось много полезных вещичек, вроде новогодних каталогов из подарочных магазинов с Косого переулка, с которыми они все трое прибегали в хаффлпаффскую гостиную. Сьюзен и Ханна с удовольствием присоединялись к ним, разглядывая и выбирая подарки и сувениры.

Один из каталогов Гарри вежливо и культурно экспроприировал на несколько дней.

Ему тоже надо было запастись подарками своим друзьям и близким.

Вечерами, лежа на животе на мягком матрасе в своей уютной мини-спаленке, Гарри усердно грыз перо, составляя длинный список. Трудное же это дело оказалось, ведь раньше у него не было денег, и подарки он никому не дарил. Пришлось изрядно поломать голову, чтобы попытаться угодить всем своим друзьям.

Хельге и Мердоку должны были достаться шикарные писчие перья. Гарри долго выбирал между павлиньими, гиппогрифьими, страусиными и орлиными. В итоге, Мердок, как мужчина, удостоился орлиного, а Хельга пушистого страусиного. Павлиньи Гарри отмел, потому что слышал где-то, что их присутствие в доме приносит несчастья. Ну их, хоть и красивые, а здоровье и благополучие дороже.

Эрни МакМиллану и Невиллу он решил подарить сувенирные наборы живых шахмат. Именные, потому что чужие плохо слушались игрока и норовили ходить, как самим захочется. Двойной комплект по случаю приближающегося праздника стоил в полтора раза дешевле.

«Новогодние скидки – это очень правильно», — удовлетворенно подумал Гарри.

Ну, Гермионе, Сьюзен Боунс и Ханне Эббот – подарочные наборы для ухода за волосами «Неотразимая ведьма Палетта», раз уж они так рьяно взялись ухаживать за своими шевелюрами. Хоть с этим проблем не было.

Профессорам Стебль и Флитвику Гарри думал вручить по коробке хороших шоколадных конфет с коньяком, потому что не знал, что именно будет по душе этим эээ… не очень молодым людям. Ну, они ведь и правда были уже не молоденькие, решил Гарри. Немного седые и вообще… морщинистые… а пожилые любят сладкое.

Еще он подумал, что Хагрид ему купил Буклю, которую Гарри очень полюбил. И каким бы лесничий ни был упертым в любви к Гриффиндору и директору, как бы Гарри ни сердился на того за обиженного Дадли и сорванное путешествие по Европе, ответить Хагриду любезностью надо было. Поэтому он после долгих раздумий заказал хранителю ключей волшебный брелок для этих самых ключей, в виде жутковатого на вид черного дракончика с кольцом для ключиков на шее, который отзывался оглушительным ревом, стоило свистнуть, и здоровенную железную расческу для волос, а то на голове у Хагрида был просто кошмар. Там бы поместилось десять Гермиониных вороньих гнезд. Расческу Гарри откопал в разделе «Подарки для наших любимых фамилиаров», там как раз была распродажа предметов ухода за единорогами, гиппогрифами и тестралами.

Также надо было подарить что-то хогвартским домовикам, которых Гарри очень полюбил, да и они были в диком восторге от забавного мальчугана, который частенько снимал пробу с приготовленных блюд и не гнушался сидеть вместе с ними прямо на полу перед горячей плитой, расспрашивая их о жизни и здоровье.

Дело было в том, что у школьных домовиков не было имен, даже таких идиотских, как Винки, Тинки и Дубби-Скубби. Гарри очень возмущался по этому поводу, потому что на полотенцах у них были вышиты номера от одного до пятидесяти. Гарри это напомнило немецкие концлагеря, про которые он как-то видел передачу, и ему стало противно от этой ассоциации.

В общем, Гарри решил, что подарит им разноцветные полотенца с именами, а там они уже пусть выберут себе по душе цвет и имя. Как раз в каталоге были выставлены очень милые полотенчики, натуральные, льняные, самых разных цветов, ценой всего лишь восемь сиклей. А при покупке партии свыше тридцати штук, делали опять же скидку до семи сиклей. Имена он потом попросит написать на полотенцах Хельгу, у нее прекрасный почерк.

Гарри очень обрадовался, что можно получить скидку при покупке товара оптом, как он покупал муку и фрукты в Литтл-Уингингском супермаркете, там часто проводили такие акции. Он решил, что и у себя тоже будет заниматься таким же маркетингом при продажах.

Оставался еще профессор Снейп. Ну, так как он был относительно нестар, то… Гарри знал, что мужчины возраста профессора обычно ценят хорошее вино, виски или коньяк. В каталоге был еще раздел «Подарки для родителей и взрослых» так что Гарри после долгих раздумий решил выбрать все же дорогой коньяк «Пять единорогов», который стоил аж тридцать галеонов.

Сначала Гарри подумал, что, наверное, дороговато, но потом наткнулся на изображение колдорамки, которую ему подарил профессор и охнул. И тут же укорил себя за нечаянную жадность. Рамка, как оказалось, стоило очень даже недешево, но самое-то главное — зачем бы она нужна была без воспоминаний профессора? Это-то как раз и было дороже всего, а все остальное можно купить, были бы деньги!

И Гарри решительно записал в заказ бутылку марочного коньяка в упаковке слизеринских цветов. Сервис в магическом мире был до того развит, что магазины предлагали упаковки для подарков четырех факультетов Хогвартса. Гарри еще смутно подумал, что здесь, видимо, только такие сочетания цветов и ценятся, и не дай бог перепутать адресату упаковку – обидится до смерти.

Осталось выбрать подарки тете с дядей и Дадли, хотя тот, может, и не заслужил ничего. Но так как раньше денег у Гарри не было, во всяком случае, столько, чтобы хватило на нормальный подарок, то сейчас он решил не отплачивать той же монетой своей родне.

Дурсли ему дарили вещи на Рождество, но так как они были чересчур практичными, то это были либо одежда на выход или по сезону, либо какие-нибудь школьные принадлежности, которые все равно надо было ему купить, либо просто книжка. Ну а Дадли и вовсе ничего не дарил, кроме своих старых вещей и игрушек, которые ему надоели или сломались.

Но Гарри великодушно решил, что не стоит уподобляться родственникам, и надо быть выше этого. Поэтому он, вспомнив, что больше всего любили тетя, дядя и Дадли – поесть на дармовщинку – заказал им фирменный великолепный закопченный свиной окорок. Сначала он хотел послать им олений, как деликатес, но затем решил, что обойдутся. Гарри все-таки был немножко вредным мальчиком. И на случай, если Дадлик вдруг не захочет есть окорок, решил, что он пошлет ему немного сдобного воздушного печенья с тыквой от хогвартских домовиков.

Для общего сбора в гостиной на Рождество, то есть, для тех, кто решит остаться на праздники в школе, Гарри заказал шоколадных лягушек и мороженого из знаменитого разрекламированного кафе Фортескью. Таким образом, у него как раз около ста пятидесяти галеонов на все подарки и ушло. Но он не жалел – друзья ему были дороже, да и ведь, может это будущие деловые партнеры! Тут уже скупиться нельзя, если не хочешь прослыть жадным и неблагонадежным поставщиком. Будущее-то вот оно, не за горами уже, семь лет пролетят как один миг.

Подробно оформив заявку и подсчитав деньги, Гарри привязал кошелек (обычный) с пергаментом и деньгами к лапе Букли и угостил ее на дорожку солеными сырными крекерами, которые та обожала.

Оставалось только дождаться, пока подарки доставят в Хогвартс.




* * *
Тем временем замок усиленно украшался к празднику.

Гарри обрадовался тому, что и волшебники, оказывается, празднуют привычные ему Рождество и Пасху. Но когда он сказал об этом Хельге, та объяснила, что далеко не все маги приветствуют эти увеселения.

Волшебники вовсе не христиане, а больше язычники. И праздники у них старинные, идущие из глубины веков, когда христианства еще и в помине не было.

Поэтому у них нет церквей, священников, пасторов и кто там еще бывает у маглов. И крестин у них тоже нет. Это только волшебники, женатые на маглорожденных могут уступить и позволить крестить своего ребенка.

А празднуют Рождество и Пасху только номинально, переняв в основном от маглорожденных студентов, которые потихоньку и сделали эти праздники обычными. Кажется, тот же Дамблдор и утвердил в Хогвартсе рождественские увеселения с подарками и наряжанием елок и развешиванием повсюду омелы. Хотя тут он намешал всего подряд, потому что омела-то как раз к христианству никаким боком не относилась. Да и празднование Хэллоуина тоже не соответствовало христианским обычаям. Это для маглов просто веселье, в то время как магами на Хэллоуин или по другому, Самайн, проводится множество различных ритуалов, на этот день планируются какие-то важные мероприятия, связанные с силой, да много еще чего нужного и полезного.

Короче говоря, в Хогвартсе получилась какая-то мешанина из магловской и магической религии. Впрочем, Хельга поведала, что они дома не празднуют Рождества и Пасхи, просто уезжают на каникулы. Для чистокровных волшебников существуют лишь истинные кельтские праздники. И зимой они будут праздновать только Имболк, который наступает в начале февраля.

Хотя надо признать, что молодежь и дети все чаще проникаются магловскими праздниками, учась в школе, так что, наверное, скоро обычаи магического мира могут и отмереть… Хельга сказала, что таким образом Дамблдор пытается объединить два совершенно разных мира. Что, в общем-то, наверное, делать не стоит. Но кто станет возражать Председателю Визенгамота? Каждая метла метет по своему, добавила туманно Хельга и отправила Гарри в Большой Зал, полюбоваться на притащенные Хагридом огромные ели.

Гарри послушно пошлепал в указанном направлении, по пути раздумывая, что вроде бы как и у них отмечают Хэллоуин, богопротивный в общем-то праздник, когда по поверьям вся нечисть вылезает на свободу, а дети наряжаются ведьмами, вампирами и скелетами, а вот поди ж ты… празднуют англичане этот день, и священники не возражают ничуть. Интересно, почему? Но он политические и религиозные передачи не любил, поэтому в этот вопрос и не стал вникать.

В Большом Зале стояло двенадцать громадных елей, которые наряжали профессора. Они палочками левитировали игрушки, подвешивая их на пушистых ветвях. Гарри поглазел на все это великолепие, походил по залу, поздоровался с Хагридом, который прямо засиял и обрадовался, как будто Гарри ему уже подарки вручил. Гарри еще подумал – ну как на такого сердиться, ну чистое дитя же…

Потом Флитвик разрешил ему попробовать повесить пару шариков. Гарри неплохо практиковал Вингардиум Левиосу, но все-таки один шарик он кокнул. Флитвик правда, тут же игрушку починил Репаро, но Гарри все равно засмущался и удрал.

Через час стало скучно, и Гарри побрел обратно в свои подземелья, собираясь по пути заглянуть на кухню.

Но увидел Драко Малфоя, спускавшегося туда же, и решил поболтать с ним.

Вопреки уверениям Хагрида и Рона о том, что слизеринцы просто жуткие люди, Гарри решил, что будет сам оценивать адекватность этого факультета. Самое легкое и простое дело, когда наслушаешься предвзятых очевидцев, и начинаешь слепо проповедовать то же, что и они.

А Гарри был твердо убежден, что для установления истины всегда следует выслушивать обе стороны, потому что сам нахлебался несправедливости по самые уши, когда дядя Вернон верил больше своему Дадли, чем ему. Именно поэтому перед распределением, когда они все вместе стояли в холле перед огромной дверью в Большой Зал, Гарри крепко пожал протянутую ему руку Драко, несмотря на шипение и тычки в бок Рона Уизли. В конце концов, ведь Малфоя он встретил раньше, чем Рона и они, в общем-то, провели время продуктивно, да и кепка Драко вроде как понравилась, хоть и была не новой.

Но вообще, справедливости ради, Гарри тогда пожимал руки всем, кто хотел с ним поздороваться. Оказывается, он и правда был популярным! Это грело душу и сердце – хоть какая-то основа для будущего бизнеса заложена! Теперь главное – не испортить все самому!

Проводя все свободное время со своим факультетом, Гарри мало общался с другими ребятами, просто он по натуре был домоседом, и не стремился куда-то еще, помимо своей уютной гостиной.

Но сейчас наступали праздники и каникулы, почти все разъехались, и Гарри решил, что можно наладить мосты с другими факультетами. С Гриффиндором он частично был знаком, в лице Невилла, Гермионы, ну и Рона, конечно, потому что тот постоянно попадался Гарри на глаза, пытаясь подружиться.

С рейвенкловцами Гарри проводил достаточно времени на совмещенных уроках, поэтому тоже перезнакомился почти со всеми, и установил, что правду про них говорят: воронята были очень умные и немножко высокомерные, ну так им было чем гордиться, поэтому Гарри не обижался на их снисходительный тон, потому как знал, что это просто такая черта характера, не все же могут быть в доску простыми как он. Когда принимаешь людей такими, какие они есть, легче жить. А еще не надо никому доказывать, что ты умнее, красивее, богаче и известнее – будь проще, и люди к тебе потянутся!

Вот и неудивительно, что к Гарри все тянулись! Даже директор все время пытался подобраться поближе, но от него удирал уже сам Гарри.

— Привет, Малфой! – поприветствовал слизеринца Гарри.

— А, это ты, Поттер, — протянул Драко, наморщив нос. – Ты чего один, где твои верные телохранители-барсуки?

— По домам разъехались, — вздохнул Гарри. – Только через полторы недели увидимся. А ты почему здесь, остаешься, что ли?

— Нет, просто я отправлюсь домой по каминной сети, вместе с профессором Снейпом. Он же мой магический Наставник. Трястись почти весь день зимой в поезде, нет, увольте!

Гарри вдруг заревновал. Он уже в глубине души считал профессора своим другом, а тут, оказывается, он у Драко какой-то там Наставник!

— А что это значит? Это как крестный, что ли? – вроде как небрежно спросил Гарри.

— В магических семьях нет крестных, во всяком случае, в чистокровных, — надменно сказал Драко, задрав нос.

— Почему? Аааа… это потому же, что вы не справляете Рождество и Пасху, так? – догадался Гарри. – Это значит, вы атеисты, что ли?

— Кто-кто? – переспросил Драко. – Атеисты – это кто такие?

— Эмм… ну это те, кто в бога не верит, — объяснил Гарри.

— А, нет. У нас свои высшие силы, знаешь ли… Мерлин, Моргана, Нимуэ… а до них были еще более древние боги, их много, на самом деле. Потом друиды есть. Чернокнижники разные.

— Ясно. А что там с Наставником, расскажешь?

— Да тут все просто на самом деле, когда в семье рождается мальчик, отец назначает своего друга его магическим Наставником, это значит, что если что-то случится с родителями, Наставник возьмет на себя полностью опеку и заботу о своем подопечном, а также сможет распоряжаться оставленным имуществом, — Драко говорил так гладко, что видно было, что с чужих слов. – Ну и помимо всего перечисленного, Северус меня учит колдовать. Я уже много чего знаю, например, Серпенсортию! – похвастался Драко. – Ее на пятом курсе только учат, но в Хогвартсе, кажется, это заклинание запретили. Решили, что оно темное, идиоты!

— Ого! А что оно делает? – заинтересовался Гарри.

— Ну, материализует змею. Ничего сложного, — выделывался Малфой.

— Научишь потом? – спросил Гарри. Змеи ему нравились, он даже в зоопарке как-то раз выпустил питона на волю. Дадли тогда визжал, как поросенок, аж сердце радовалось.

— Можно, — высокомерно кинул Драко, но видно было, что ему приятно, что его просят о таком.

— А как вообще… какой профессор Cнейп на самом деле? – с любопытством спросил Гарри, который практически ничего об этом загадочном человеке не знал.

— Он с виду мрачный и злой. Но со мной он другой. Я его уважаю и люблю, как же иначе. Своих детей у него нет, так что я у него за сына, можно сказать, — хвастался Драко. – Он очень много чего знает, в том числе и Темные Искусства… Поттер, ты же не ярый противник Темных Искусств? – вдруг спросил Драко, останавливаясь и прищуриваясь.

— Ээээ… а почему я должен быть против них? – осторожно спросил Гарри.

— Ну как же, ты же сначала попал на Гриффиндор, а они все время стремятся искоренить свою же историю. Не понимают, что Темные Искусства сами по себе не опасны, многие чистокровные семьи их практикуют довольно часто.

— Но я же сейчас не на Гриффиндоре, а хаффлпаффцы вроде бы ничем таким темным не балуются, — сказал Гарри.

— Да уж, вот потому-то мы с тобой и можем идти вместе и мирно разговаривать, — заметил Драко. – Будь ты на Гриффиндоре, нас бы тут же осудили и отругали за разговорчики с врагом! Я помню, как-то раз подслушал, как отец и Северус разговаривали. Дружбу Северуса с твоей матерью в школе все осуждали, и, в конце концов, они так и рассорились. Не может слизеринец дружить с кем-то из Гриффиндора. Не дадут просто.

— А почему так, ведь Рейвенкло и Хаффлпафф со всеми общаются, и со слизеринцами тоже, и их никто не одергивает и не осуждает? – удивился Гарри такой узкой избирательности.

— А кто его знает? Сейчас уже и непонятно, из-за чего все началось, но два факультета по сей день считаются смертельными врагами. Об этом и в семьях постоянно говорят, так что мы приходим в школу уже осведомленными и подготовленными. Наши родители враждовали, мы будем, и наши дети, скорее всего, продолжат.

— Бред какой-то! – возмутился Гарри. – У вас прям как в «Ромео и Джульетте», воюете веками, и сами уж не помните, из-за чего.

— Ну а ты как хотел, — миролюбиво сказал Драко. – Вот взять, к примеру, тебя. Ты победил Того-Кого-Нельзя-Называть. И если бы ты был на Гриффиндоре, тебя бы наши все ненавидели. Но так как ты сам пожелал уйти к барсукам, многие задумались – а так ли все было на самом деле, как говорил Дамблдор? Отец рассказывал, это он объявил о том, что ты убил Темного Лорда, а все были так рады окончанию войны, что поверили безоговорочно, лишь бы его больше не было. А теперь многие вот сомневаются, как хаффлпафец мог уничтожить самого могущественного темного волшебника столетия. Нереально это как-то… понимаешь?

— Понимаю, — вздохнул Гарри. – Шаблоны треснули. Во всеобщем понимании я должен был выглядеть Суперменом с планеты Криптон, а оказался лишь простым заурядным журналистишкой… то есть барсуком. Ну и ладно, меня это устраивает, вот уж никогда не хотел быть убийцей кого-то. Я муравья-то не прихлопну, мимо пропущу, а уж чтобы взрослого дядьку… Давай лучше о другом поговорим, надоела мне эта политика.

— А ты чего остаешься, дома не ждут? – спросил Драко.

— Решил пожить спокойно и в одиночестве, — улыбнулся Гарри. – На самом деле я люблю быть один, мне не скучно. Хотя и в обществе тоже неплохо, весело.

— Я бы пригласил тебя к нам, но, наверное, уже поздно, ваша Стебль уже отбыла, я видел, — сказал Драко. – А без ее разрешения тебя к посторонним не отпустят. А хорошо было бы, покатались бы на пегасах и гиппогрифах в имении, или сходили бы на озеро, на коньках…

— Ух ты, у вас своя конюшня и свой пруд? – поразился Гарри. – Значит, у вас много земли?

— Ну да, у нас свой надел, был пожалован еще Вильгельмом моим предкам, которые прибыли с ним из Франции. За выдающиеся заслуги, — усмехнулся Драко. – Так по сей день и живем на этом куске земли – Малфой-мэноре.

— А что у вас там растет? – загорелся любопытством Гарри. – Наверное, там огромный парк с кучей деревьев?

— Ну, дааа… как-то так. Я не интересуюсь земледелием, Поттер. Я – будущий наследник.

— Эх… посмотреть бы… — вздохнул Гарри. – Мне бы столько земли, я бы развернулся!

— Слушай, да ты точно хаффлпафец! – удивился Драко. – Никто другой бы не стал страдать по обыкновенной земле. Вон, говорят, у Уизли есть огромный огород, да там ничего толком не растет! Они даже гномов не могут извести! А вот у хорошего барсука там чего только не было бы! И это притом, что у них брат в Румынии драконами занимается, представляешь, навоз бесплатно, это ж какая экономия!

— А ты точно финансист! – засмеялся Гарри. – А навоз, это хорошо! Тем более, если он вообще за просто так! Вон наша профессор Стебль постоянно ругается, что цены на него растут и растут!

— Ну, вот я и говорю! Развели бы там хоть картошки, что ли, все деньги бы сэкономили. А то говорят, папаша Уизли еле семью обеспечивает, а мать у них вообще не работает. Вот и занялась бы огородом. Так нет, она же тоже гриффиндорка, не станет ковыряться в земле.

— Да уж, понимаю… у некоторых просто нет таланта к этому, — со знанием дела констатировал Гарри. – Ну и само собой, лень не позволяет. Хотя чего там делать, с волшебной-то палочкой! Даже жуков колорадских и то можно разом собрать, крикнул «Ассио жуки!». И все, картошка в безопасности!

— Я бы разводил драконов после окончания школы. Представляешь, какая выгода от такого хозяйства! Чешуя, кожа, сухожилия и сердца, печень, кровь, – поделился Драко своими планами, — у драконов все полезное и все в хозяйство идет. Слушай, поселяйся рядом со мной – будешь навоз покупать со скидкой, — засмеялся он.

— Может, так и сделаю, — улыбнулся в ответ Гарри. Поговорить со слизеринцами оказалось вовсе не так и страшно. Обычные ребята, немного балованные и снобы, конечно, как и все виденные в телевизоре аристократы, ну так у них имидж, куда денешься. Воспитание, окружение и все прочее, что делает человека таким, каким его видят люди. Но, как убедился Гарри, внешность зачастую бывает обманчива.

— Ну ладно, увидимся после каникул! – крикнул Драко, сворачивая налево, там была лестница, ведущая на нижний уровень подземелий, а хаффлпафцы обитали на первом, возле кухни.

А Гарри направился к себе, потому что ему домовики сообщили, что заказанные подарки наконец прибыли.

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Приветствую всех новых ПЧей!

Всем новоприбывшим ПЧам добро пожаловать!
Располагайтесь, не стесняйтесь, угощайтесь!

@темы: ПЧ

---

Если бы герои Поттерианы...

Глава 7

Запретный коридор





«… Ты можешь ходить по всему замку и заглядывать во все комнаты, кроме одной! Там ничего такого нет. Просто комната. А вот тебе и ключик от этой запретной комнаты! Но имей в виду, я все равно узнаю, была ты в этой комнате или нет, так что даже не пытайся обмануть меня, если ослушаешься! – прогрохотал муж самой младшей сестры и, развернувшись, удалился из замка.

Младшая сестра одна из всех сестер вроде не казалась дурой, но была женского полу и таки влезла туда, куда ей запретили. И само собой, Синяя Борода узнал, что она его запрет, повторенный многократно, нарушила.

Гарри скучающе зевнул и подумал, что любопытство до добра не доводит, и что кино какое-то неинтересное и предсказуемое. И что герцог или кто там он был Синяя Борода специально так сказал своей жене, а та cразу и повелась! Ну, в общем, понятно же, что если в фильме или книге тебе говорят, не ходи туда-то и не открывай коробку-дверь-книгу и прочее, то это значит, что глупый главный герой мигом ринется исполнять именно то, что запретили.

А вот Гарри бы не сделал так. Потому что знал, что если не хочешь акцентировать внимание человека на чем-то, то обычно не делаешь упор на сказанном, и тем более не повторяешь это по сто раз. И только очень благоразумный человек с большой силой воли не поведется на глупые подначки…

В Хогвартсе…

Ночью Гарри, лежа в своей уютной сотовой ячейке, и глядя на смеющееся изображение матери, решил, что Хэллоуин получился ни веселый, ни грустный. Он помнил, что в этот день погибли его родители, но думать об этом не хотелось. Ведь все-таки прошло десять лет, да и он был совсем маленьким, так что уж теперь, все равно ничего не исправить, остается только помнить.

Он просто решил, что надо бы и тетю Петунью сводить к маминой могиле, раз уж она упомянула об этом той памятной ночью на маяке. Гарри понимал, что тетя очень скрытная, и никогда не показывала, что любила свою младшую сестру, но родная кровь есть родная, и надо отдать последний долг усопшим. Эту фразу он тоже слышал в каком-то длинном и сопливом сериале, и по долгому размышлению понял ее правильно.

Вот он навестил могилу родителей, и ему сразу стало легче, он увидел, что они реально существовали и не были алкоголиками, как ему твердили все десять лет. А вовсе даже нормальными, обыкновенными волшебниками. Ну и вообще, не бывает людей без недостатков, оправдал Гарри нехорошие поступки своего отца. Главное, чтобы не убийца и не маньяк. А так, если покопаться, то в любом можно найти плохие черты, да даже он не ангел, если вспомнить, сколько он стибрил конфет и шоколада в Литтл-Уингингском супермаркете.

Уж если несчастную Гермиону считали заучкой и выскочкой, несмотря на все ее благие намерения, то про остальных и разговору не было.

Хотя… вот Гарри в Хельге, например, не смог найти ничего отрицательного, всем была староста хороша! Но он не зарекался, впереди еще целый год учебы, если человек неискренен или притворяется хорошим, чтобы завоевать авторитет, то рано или поздно гниль наружу вылезет! Это Гарри тоже хорошо знал – зло почти всегда бывало обнаружено и по большей части побеждено!

С этими мыслями Гарри, уставший от волнений суматошного вечера, и заснул.




* * *
На следующее утро на завтраке Гермиона с новой прической — аккуратными толстыми косичками, из которых выбивались пушистые кудрявые прядки – гордо восседала за своим столом. Челка была заколота подаренной Хельгой маленькой заколкой с фальшивыми рубинами.

Проходивший мимо Рон Уизли хмыкнул и подло попытался дернуть Гермиону за косу, но та развернулась, привстала и вмазала ему толстенным томом «Тысяча магических растений и грибов» по рыжей башке.

Хаффлпафцы, внимательно наблюдавшие за дебютом Грейнджер в новой ипостаси, дружно захохотали при виде ответной любезности гриффиндорки, а Рон, злобно и удивленно зашипев что-то, поспешно отошел от вредины, раздосадовано потирая веснушчатый лоб.

Невилл, как всегда, пришедший после занятий в хаффлпаффскую гостиную, с восторгом рассказывал, что Гермиона на занятиях сидела как пай-девочка, сложив ручки и закрыв рот на замок. Все были удивлены ее странным поведением, а неразлучные подружки Лаванда Браун и Парвати Патил даже спросили, не заболела ли она… На что Гермиона, мило улыбнувшись, поблагодарила за проявленную ими заботу и поинтересовалась, каким шампунем они моют волосы. Девчонки сначала не поверили таким вежливым словам и неадекватному интересу заучки к косметике, но потом все трое оживленно зашушукались, сбившись в тесную черно-каштаново-блондинистую кучку.

На зельях Снейп впервые не лютовал, только искоса поглядывал на тихую Гермиону, которая, уткнувшись носом в свой пергамент, прилежно конспектировала лекцию. И даже когда он провокационно спросил, сколько гранов мышьяка нужно кинуть в Крысиный яд, который они сегодня буду варить, и тогда не дождался никакой реакции на этот очень животрепещущий вопрос.

Снейп, всегда ожидавший подвоха от неожиданно тихушных гриффиндорцев, посадил на практической части Грейнджер в пару к Невиллу. И они вдвоем сварили прекрасный, идеальный Крысиный яд! Причем, участвовали в приготовлении они на равных. Когда Невиллу под руку не шептали горячо, какие именно ингредиенты в каком количестве и в какой последовательности нужно кидать в котел, он мог мобилизоваться и даже вчитаться в рецепт. Они с Гермионой просто поделили обязанности между собой – кто что должен нарезать и потереть. Сидящая рядом спокойная девочка не нервировала его, да и Снейп, уверенный, что заучка Грейнджер как всегда, сварит зелье одна, даже не приближался к их столу, что только способствовало Невилловой сосредоточенности.

Вообще, проводя большую часть времени в гостиной барсуков, Лонгботтом проникся дружелюбной атмосферой, начал изредка робко вставлять свои замечания и реплики в разговор, зачастую весьма дельные, затем, видя, что его внимательно слушают и не обрывают со смехом, мальчик еще больше осмелел и теперь разговаривал со всеми не опуская глаз и не замолкая на полуслове.

Общие посиделки и чаепития также поспособствовали уменьшению стеснительности и застенчивости. Первое время бедняга Невилл стеснялся даже пирожное взять и съесть. Есть такие дети, которые не могут есть на людях… Так что Невилл в первый месяц, сидя вместе со всеми за общим столом, даже похудел.

Но потом, когда хаффлпафцы стали собираться на вечерние байки в исполнении Гарри, Невилл уже уплетал пирожки и торты за обе щеки, повеселел от вкусностей, разрумянился и приобрел прежние приятные округлые формы. Гарри даже ему немного завидовал, сам он, несмотря на усиленное питание, оставался таким же тощеньким и костлявым, видать, в тетю пошел. Как говорится, не в коня корм. Надежда у него была лишь на то, что крестьянский труд на свежем воздухе в будущем все же наградит его приличными мускулами!

Если бы в Хогвартсе были какие-нибудь спортивные секции или кружки, Гарри бы обязательно записался в какой-нибудь. Но, увы, в ходу в Хогвартсе были лишь квиддич и еще один дурацкий спорт – плюй-камни. Гарри решил, что это игра для придурков, которые обожают кидаться тортами со взбитыми сливками, только тут вместо крема вонючий жидкий навоз. И как такое могло нравиться, непонятно…

Правда, многие ребята, да и девочки, играли в шахматы. Но это уже была игра для мозгов, а вовсе не для мускулов. Взрослые студенты поднатаскали Гарри в этой игре, так что через два раза на третий он мог и выиграть. Он здраво рассудил, что привычка просчитывать свои действия на несколько ходов вперед очень полезна, потому что можно представить себе несколько вариантов развития событий и не полезть туда, где огребешь по максимуму неприятностей себе на голову.

Гарри полюбовался на преображенную, уверенную в себе Гермиону и уселся рядом со Сьюзен Боунс, рыженькой голубоглазой девчушкой. Он вовсе не стеснялся садиться рядом с девчонками, как это делали его сверстники-мальчишки. Более того, он частенько ухаживал за ними, галантно подавая тосты, наливая тыквенный сок и накладывая всем окружающим и сидящим рядом с ним без разбору гарнир и куриные ножки. Ну, он, в конце концов, мужчина и кавалер, что ж он будет один сидеть и лопать, когда вокруг столько дам!

Народу в этот раз на завтраке было не так чтоб много, студенты после вчерашней вечерней гулянки в гостиных факультета предпочли поспать лишние полчаса, а потому их знакомые и друзья тащили со стола бутерброды и печенье для подкрепления засонь. В зале в кои-то веки не стоял постоянный шум и гам. И Гарри, увлеченный яичницей с беконом, краем уха услышал, как Дамблдор, поднявшись, говорит:

— Еще раз объявляю, что правая часть коридора на третьем этаже является закрытой для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью!

Хельга, услышав эти слова, поморщилась и сказала, что не обязательно повторять одно и то же каждый день. И так уже все запомнили. А те, кому было очень уж любопытно, даже сходили тайком в этот самый коридор и ничего, кроме одной-единственной двери там не увидели. Да и та оказалась запертой.

Гарри встрепенулся. Сам он обычно просто не обращал внимания на то, что говорит директор, потому что решил, что ни смотреть, ни слушать этого странного пожилого человека не станет, особенно после новости, что тот может запросто прочитать его мысли. А это же вообще-то нарушение личного пространства и прав человека!

Если директор так боится, что ученики станут ходить в тот коридор, то почему бы вместо того, чтобы каждый раз громогласно предупреждать о запрете, просто не поставить там оцепление или охранника… А так, подумал Гарри, очень смахивает на приглашение пойти именно туда и заглянуть в эту дверь… Бррр!!!

Да неизвестно, что там может оказаться! Вдруг что-то наподобие того вонючего тролля, который оказался в подземелье и испортил весь праздник всей школе.

Надо сходить и все самому проконтролировать! И принять меры, если потребуется!

С этими насущными мыслями Гарри с друзьями и отправился на Трансфигурацию.

В этот раз студенты Хаффлпаффа и Рейвенкло все вместе превращали вилки в ложки. А до этого месяц преобразовывали спички в иголки. Гарри уже чуть ли не бился лбом об стол, потому что его вилка упрямо хотела остаться сама собой, или на худой конец, стать хотя бы ножичком. Но Гарри поймал себя на мысли, что ножичек он пытается трансфигурировать подсознательно, поддавшись тайным мыслям о собственном классном остром инструменте! Швейцарском, многофункциональном, фирмы Викторинокс, ну или на худой конец, пусть будет Венгер! Вилка корежилась и гнулась, но послушно принимала форму ножа, который был подарен Дадли на десятилетие.

Подошла МакГонагалл, и, скептически поджав губы, содрала с Гарри пять баллов за баловство на уроке. И велела и дальше делать ложку. Гарри поскучнел, недовольно выпятил губу, и сердито подумал, что на уроках нет никакой свободы детскому творчеству, полету мысли и вдохновения!

Он покосился по сторонам. Рейвенкловцы равнодушно постукивали по партам трансфигурированными ложками, многие откровенно зевали и пытались прилечь и вздремнуть, как на лекциях у профессора Биннса. У хаффлпафцев ложки почему-то пытались стать деревянными и разрисованными. Гарри видел такие в магазине русских сувениров в Лондоне. Они ему понравились больше, чем английские серебрянные рафинированные приборы…

МакГонагалл сегодня была зла и потому не щадила барсуков. За деревянные изделия она сняла с каждого еще по баллу, хотя ребята и пытались возражать, что ложки-то получились, какая разница, из какого материала и какой формы! А одна рейвенкловка сказала, что трансфигурация металла в дерево есть непростое дело. И требует изрядного количества магической энергии. На что МакГонагалл отрезала, что урок должен идти по плану, и это вовсе не самостоятельное занятие! Деревяшки будете стругать на уроках у Стебль!

На самом деле, она была весьма сердита из-за вчерашнего праздника.

Припомнив упреки, кинутые ей в лицо профессором Стебль, Минерва вчера со всем душевным стремлением и наилучшими намерениями решила заглянуть в гостиную Гриффиндора, успокоить и поддержать детей, переживших сильный стресс из-за инцидента с троллем. И оторопела.

Вся гостиная оказалась засыпана блестками и разноцветным конфетти. Журнальные столики в гостиной были сдвинуты в один общий стол, в креслах по двое-трое, с ногами, восседали старшеклассники, посреди угощения с кухни стояли многочисленные бутылки со сливочным пивом и обычным слабоалкогольным портером. Минерва еще подумала, откуда они притащили столько спиртного, ведь Хеллоуин вроде был в четверг, и разрешения уходить в Хогсмид в паб Розмерты она никому не давала.

Рыжие близнецы Уизли горланили неприличные песенки, а вся квиддичная команда бурно поддерживала отвязный дуэт воплями и аплодисментами. Малышей видно не было, видимо, их всех отправили в спальни. Хотя бы это догадались сделать!

Минерве пришлось кричать добрых пару минут, лишь тогда ее услышали.

— Профессор! Ээээ… а что вы здесь делаете? – глупо спросила Аманда Грейкотт, староста-шестикурсница, покраснев как гриффиндорский флаг, и вскакивая с колен своего напарника по административным обязанностям.

— Мисс Грейкот! Я вообще-то декан Гриффиндора и моей прямой обязанностью является интересоваться жизнью моих подопечных! – сурово отчеканила МакГонагалл.

— Да-да… просто вы так давно не заглядывали к нам в гостиную, что мы никак не ожидали… не думали, что увидим вас… так скоро… — мямлила проштрафившаяся староста.

Остальные старшекурсники старательно отводили глаза, с интересом изучая потолок и стены.

Так как оставалось пятнадцать минут до отбоя, МакГонагалл решительно разогнала весельчаков по комнатам, уничтожила следы пирушки, расставила мебель по местам, отметив краем глаза, что кресла и правда нуждаются в ремонте, а столики все выщерблены и поцарапаны, притушила огонь в камине, и выйдя наружу через портрет Полной Дамы, стокнулась нос к носу с приведенными старостой Мердоком Грейнджер и Лонгботтомом.

Грейнджер была какая-то другая. МакГонагалл лишь через пять минут распекания первокурсников поняла, что та аккуратно заплетена, раньше девчонка напоминала воронье пугало. Да и Лонгботтом держался вполне уверенно, не пряча глаз, не сутулясь виновато, и смотрел довольно вызывающе, так как не чувствовал за собой никакой вины – к отбою они вполне успевали.

Гриффиндорская деканша должна была считать себя польщенной, видя, что ее студенты успешно налаживают дружеские связи с другими факультетами, но отчего-то почувствовала лишь досаду на то, что дети с охотой проводят время не на ее родном факультете, а удирают при удобном случае в другие гостиные. И что им там, медом намазано? Чем там лучше?

Да еще к тому же на Трансфигурации, бывшей сегодня первым уроком, мисс Грейнджер молчала, как воды в рот набрала. Одной из первых превратила вилку в ложечку, отложила ее в сторонку и спокойненько занялась конспектированием материала.

Раньше она подпрыгивала на месте, подняв руку, показывая, что раньше других справилась с заданием, а сегодня девочку словно подменили! Уж не сказывается ли это пагубное влияние ее новых знакомцев? Поведение-то, прямо скажем, совершенно не гриффиндорское! Где задор, отвага, желание выделиться из общей массы, повести толпу за собой? Где все эти лидерские качества, которые так ценила Минерва?

МакГонагалл вспомнила, как на завтраке Стебль долго шушукалась со Снейпом, и они даже громко засмеялись над чем-то, поглядев на нее, и взъярилась еще больше.

Не иначе, эти двое обсуждали ее преподавательские качества. Да и деканство, небось, не обошли вниманием! Сговорились за ее спиной, учеников переманивают к себе! Да как они смеют вообще…

Настроение у Минни было препаршивое.




* * *
Гарри с трудом дождался конца уроков. У него было где-то с пару часов свободного времени, которое обычно отводилось студентам на отдых и личные дела. И он попросил Хельгу сходить с ним на третий этаж, в тот самый запретный коридор. Хельга сначала нахмурилась и наотрез отказалась идти и ему строго-настрого запретила.

Но Гарри упорно доказывал ей свою точку зрения и она нехотя сдалась.

Старостам разрешалось в Хогвартсе ходить везде, а Гарри вовсе не хотел нарушать правил и лишать Хаффлпафф заработанных баллов. А так он вроде бы в запрещенном месте и не один, а с власть имущим человеком. Это на случай, если его поймают Филч или кто-то из преподавателей.

Страшный коридор представлял из себя узкое пространство с одной единственной массивной дубовой дверью. Еще в коридорчике стояли несколько рыцарских доспехов, некоторые были даже уже ржавые, с мечами и копьями.

Гарри сначала внимательно осмотрелся по сторонам и с сомнением уставился за загадочную дверь.

Во-первых, дверь была необычная. В несколько раз тяжелее на вид и больше, чем обычные двери в классах. Обитая широкими железными полосами с такими же гвоздями. Значит, в помещении пытались удержать нечто грозное и опасное… А значит, даже пытаться открыть ее было бы безумием!

Гарри прекрасно помнил сказку про Синюю бороду и множество таких же сопутствующих историй и фильмов ужасов, где все кончалось ой как плохо! Он даже про ящик Пандоры знал! Брал как-то в школьной библиотеке мифы Древней Греции, которые перечитал несколько раз.

К тому же, за дверью послышался утробный, перекатывающийся в глотке рык и скрежет когтей по металлической поверхности. Затем что-то очень большое и тяжелое грузно опустилось на пол.

Гарри испуганно попятился к Хельге, которая терпеливо ждала, пока он закончит свои исследования.

У него как раз созрела в голове интересная идея.

— Хельгуша, ты не могла бы мне наколдовать желто-черной полосатой ленты побольше? – умильно попросил он, ласково глядя на старосту.

— Зачем тебе ленточки, Гермионе подарить желаешь? – пошутила Хельга.

— Нет, мне нужно ярдов пятьдесят, — запросто сказал Гарри.

— Что? Куда тебе так много-то?

— Хочу перегородить коридор, — поделился своей мыслью Гарри. – Это будет предупреждение, что здесь опасно и вообще… я бы даже повесил везде щиты со знаком «Радиация!» или «Угроза заражения», но боюсь, волшебники этого просто не поймут…

— Да, если маги хотят отпугнуть от источника опасности, то как минимум, делают объект невидимым, либо ставят Отпугивающие чары, как на Хогвартсе стоят, к примеру… Магглы или неразумные малыши просто будут опасаться этого места и стремиться как можно быстрее покинуть эту местность. А тут я не вижу ничего такого, даже странно как-то… — задумчиво сказала Хельга, сканируя пространство палочкой.

— Ну, раз тут ничего такого нет, вот я и хочу поставить предупредительный барьер, как это у нас делается, — сказал Гарри.

— Ладно, раз тебе так надо, сделаю, — согласилась добрая староста. – Только мне надо из чего-то трансфигурировать… — и она оглянулась по сторонам. – А, вот! Филч тут оставил зачем-то свою швабру с тряпкой, вот мы ее и пристроим сейчас на полезное дело!

Вскоре перед Гарри на полу лежал моток ярко-желтой широкой ленты с черными полосами в хаффлпаффском стиле с повторяющимися рисунками черепа с двумя перекрещенными костями, как пожелал Гарри. Ему казалось, что уж такой-то смертоносный символ знают везде, даже у волшебников.

Вместе с Хельгой они густо опутали вход в коридор, задействовав по пути рыцарские доспехи, словно паутину сплели.

Так что если бы кто-то вообще захотел пробраться напрямую к двери, он бы неминуемо задел доспехи, те бы рухнули и подняли бы неимоверный шум, на который очень быстро реагировала миссис Норрис, кошка завхоза Филча.

Хельга еще добавила к ленте заклинание Липкости, и заклятье против Эванеско, чтобы особо одаренные не пытались удалить препятствие.

Гарри с чувством глубокого удовлетворения взирал на дело рук своих. Хорошо бы еще было поставить сюда пару полицейских, но уж чего нет, того нет…

А вообще, это был, конечно, жирный минус директору, который держал в школе каких-то сомнительных и опасных для здоровья и жизни тварей. Сначала тролль, теперь это неизвестное нечто… Гарри даже знать не хотел, что там, за дверью. Он был мальчик впечатлительный и на первых порах, просматривая фильмы ужасов с закрытыми глазами через щелочку в пальцах, не мог заснуть ночью без света. Пришлось даже утащить у тети свечку, потому что за горевшую всю ночь лампочку он получил нагоняй от экономного дяди. Это уж потом, насмотревшись такого вдоволь, успокоился и уже не реагировал так остро.




* * *
Из-за поворота выскочил Снейп, который попеременно с Филчем незаметно патрулировал это крыло и отгонял чрезмерно любопытствующих, и притормозив, удивленно уставился на затянутую хаффлпафской символикой дверь. Недоуменно оглядевшись, он увидел удалявшегося, весело подпрыгивающего Поттера в сопровождении старосты.

И ухмыльнулся.

Он проверил тонкую шелковую нитку, привязанную снизу к двери – дверь никто не пытался открыть. Это радовало. Значит, Поттер, вдобавок, еще и не любопытен. А наоборот – предусмотрителен и находчив. Северус-то знал, что означают такие вот желто-черные ленты заграждения.

Он все больше поражался находчивости и жизненному опыту мальчика.

Обладая острым слухом, и слушая обрывки разговоров учеников, Снейп был в курсе, почему так изменились грифиндорцы Грейнджер и Лонгботтом. Получается, Гарри делал за Минерву ее работу. И делал ее не в пример хорошо, даже отлично. Честно сказать, именно об этом ему сегодня утром за завтраком рассказала Стебль, добавив кучу смешных и грустных подробностей, а МакГонагалл совершенно правильно приняла их ехидные усмешки на свой счет.

Профессор зелий только порадовался, что можно не заходить сегодня к проклятому Церберу, который признавал только Хагрида. Потому что проходить мимо твари было тем еще развлечением. Да потом оттаскивать сонную тушу с люка…

Еще он очень хотел увидеть лицо директора, когда он сообщит ему о выходке Поттера…




* * *
— Так ты говоришь, что Гарри даже не пытался проникнуть в комнату, не захотел открыть дверь и посмотреть, что там находится? – Альбус недовольно насупился, поглаживая бороду.

— Нет. Он, наоборот, поступил как магловские полицейские – перегородил коридор лентами предупреждения и непересечения. Волшебники, конечно, могут и не понять, а вот маглорожденные будут в курсе, что тут опасность, им ведь в голову с детства вбивают, что за такие ограждения никто из гражданских заходить не должен. Собственно, это то самое, от чего вы предупреждаете каждый день всю школу, — с усмешкой сказал Снейп.

— Гарри меня не радует, совсем не радует, — неодобрительно покачал головой директор. – Нет в нем огня, пылу-жару, искры, из которой возгорится пламя… эх!

— А что такого уж плохого в том, что мальчишка благоразумен и не хочет идти в ловушку, которую вы расставили ему и Темному Лорду? – cкептически усмехнулся Северус. – Когда я летом сказал вам, что Метка ожила, и я чувствую Повелителя совсем рядом, и даже конкретно в Квиррелле, что вы сделали? Пустили слух о том, что привезли из Франции философский камень, якобы поместили его в банк Гринготтс… а теперь вот – прямой наводкой указали, что это средство обогащения и бессмертия находится в Хогвартсе! Честное слово, ваш прошлый финт с оборотнем в стенах учебного заведения был просто невинной шуткой по сравнению с этим вот… масштабным экспериментом на выживание!

— Я тебе уже говорил не раз, чтобы ты не критиковал мои методы организации учебного процесса, Северус? – ласково улыбнулся Дамблдор, буравя ехидного коллегу взглядом.

— Но вы ведь не Темный Лорд, который за любое неповиновение или неугодные слова в его адрес наказывает Круциатусом? – ухмыльнулся Снейп. – Я, как декан факультета и преподаватель школы категорически против нахождения Квирелла-оборотня рядом с детьми. Я, может, и не люблю сопляков за их глупость и нежелание учиться, но и вреда им причинять не желаю совершенно.

Потом, у меня еще вопрос… Если вы желаете, чтобы я в дальнейшем выполнял роль шпиона во вражеском стане, то не стоило бы поручать мне слежку за нашим профессором ЗОТИ. Как я потом стану объяснять Повелителю свои преследования и угрозы в его адрес? Учитывая, что он с Квирреллом теперь симбионт-паразит. Он ведь не поверит, что я не легиллиментил подозрительного профессора ЗОТИ, который всегда был слаб ментально. И как объяснить, что я не стал помогать своему вернувшемуся господину? Как это все увязать, а?

— Ну, скажешь, что я тебя заставил, и все, — беззаботно сказал Дамблдор, любуясь Фоуксом в клетке. – И ты под страхом Азкабана не смог ничего сделать. Сам понимаешь, больше ведь я никому не могу поручить такое важное дело.

— Ага. У вас все просто, значит… Ну что ж, ладно, — согласился Снейп, заранее ожидавший именно такого ответа. – У меня все, я пойду, пожалуй… Свою часть занимательной аркады или полосы препятствий я выполнил, как вы и просили – задачка для среднего уровня интеллекта готова. Могу я теперь спокойно заниматься своими прямыми обязанностями?

— Да-да, иди, Северус. И продолжай, пожалуйста, наблюдение за Квирреллом, это очень важно! А мне надо подумать… есть у меня еще пара занимательных вещиц для Гарри, на которые он обязательно должен клюнуть!

— А мне узнать про ваши сюрпризы не будет позволено? – без особой надежды на вразумительный ответ спросил Снейп.

— Пожалуй, нет, это только наши с Гарри дела! – слащаво улыбнулся старый плут.

Снейп подумал, что все же стоит встретиться с Поттером на нейтральной территории и поговорить. Хотя бы предупредить о директорских замыслах… Потому что у него в голове не укладывалось то, что собрался сделать Альбус.

Начать хоть с того, что никакого философского камня в школе не было, только искусная подделка. Северус, когда узрел камень гриффиндорских цветов – огромный, как булыжник – оружие пролетариата — кроваво-красный рубин с дрожащим внутри пламенем – чуть не захохотал. Чушь, конечно, полнейшая, учитывая, что философским камнем вообще-то называли некий порошок или тинктуру порошка.

Он не думал, что Повелитель, сам неплохой зельевар в прошлом и вообще образованный человек, настолько поглупеет после смерти, что купится на эту утку, но вот, однако же… расчет Дамблдора оказался верным, и Темный Лорд беспрепятственно проник в Хогвартс и спокойно обитает в замке, полном детей. Снейп до сих пор поражался так называемой безрассудной отваге и храбрости Дамблдора, рисковавшего целым замком разновозрастных детей и нерешительности Квиррелла-Лорда, который давно уже мог захватить заложников и потребовать отдать ему вожделенный камешек, от которого, впрочем, толку было бы не так чтобы много. Потому что не жить же ему постоянно в теле хлипкого и непрезентабельного Квиринуса Квирррелла! А проводить полное извлечение… тут нужен другой обряд.

Впрочем, возражать директору было себе дороже, учитывая, что Снейпа он не слушал и играл в свою собственную захватывающую игру.

Уж непонятно почему, но Гарри Поттер пока успешно избегал директорских ловушек, способствующих развитию гриффиндорских лучших качеств, и Снейп желал бы, чтобы так продолжалось и далее.

Однако ясно было, что мальчишка один долго не продержится, а значит, надо как-то ему помочь, хоть словом, хоть делом. И это надо было хорошенько обдумать.

А пока Снейп собирался просто внимательно присматривать за сыном старой школьной подруги, как и обещал…

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Если бы герои Поттерианы...

Глава 6

Испорченный Хэллоуин





Прошло уже больше месяца, как Гарри приехал в Хогвартс.

Первое время он увлеченно знакомился со своим факультетом, привыкал к суматошной жизни в школе, разбирался в темных закоулках, странных лестницах, меняющих направление по своему усмотрению, и во множестве коридоров и тупиков, присматривался к преподавателям и изучал обитателей замка, начав, конечно, с кухни и домовиков-кулинаров.

Его очень сильно раздражало, что нигде нет элементарных указателей, как в магловских учреждениях – какой этаж, где находится Большой Зал, где библиотека, не было табличек на туалетах, и приходилось на первых порах считать двери, пока память не запоминала точное месторасположение комнат. Хорошо еще, что первокурсников первую неделю на занятия отводили старосты, а потом за это дело с энтузиазмом взялся Толстый Монах – факультетское привидение, который просто обожал слушать киношные рассказы Гарри.

Это было очень кстати, потому что Гарри несколько раз видел, как кучка гриффиндорцев обреченно стояла на внезапно поменявшей направление лестнице, которая относила их совершенно в другую сторону, и они, таким образом, сильно опаздывали на урок. К слову сказать, рейвенкловцы, с ними у хаффлпаффцев были совмещенные занятия по Зельям и полетам на метлах, никогда не задерживались, потому Флитвик им раздал карманные магические навигаторы по Хогвартсу с заложенным в них планом замка и расписанием на полгода. Поэтому воронятам было гораздо легче ориентироваться, ну и само собой, имидж факультета умников-вундеркиндов обязывал…

Очень странно оказалось также наблюдать за живыми портретами, от которых была немалая польза – если они не спали, то с удовольствием рассказывали детям, как пройти в какой-либо кабинет коротким путем. Да и вообще там присутствовали очень прикольные экземпляры, не только маги, но и русалки, кентавры и даже тролли и гоблины. Гарри их всех воспринимал, как эпизодики в кинотеатре.

Профессора Снейпа Гарри поблагодарил за подарок в самом конце своего эссе по ядовитым грибам, применяемым в зельях. Ему достались для описания бледные поганки, и Гарри расстарался вовсю – накатал аж полтора фута вместо одного, как было задано. А в конце сердечно поблагодарил за волшебную рамку, изображениями в которой любовался каждую ночь перед сном. Долго он ее не гонял – экономил магический заряд. Потому что не знал, есть ли в магмире аналоги батареек, как на старом Тетрисе, доставшемся ему, когда Дадли купили навороченную игровую приставку. Или рамку надо заряжать как-то иначе…

Профессор Снейп предсказуемо не ответил, да Гарри и не ждал – они же договорились, что их встречи и разговоры будут тайной. Гарри даже за едой в Большом зале не смотрел на профессора, лишь иногда поднимал руку и махал ею неизвестно кому – подразумевая, само собой, что передает привет Снейпу. И даже пару раз увидал, как тот, глядя на него, усмехался и слегка салютовал в ответ бокалом.

В общем, немного пообвыкнувшись и притеревшись к своим софакультетникам, Гарри устремил любопытный пристальный взор на другие факультеты – ему было интересно, так ли там все устроено, как у них на Хаффлпаффе?

Наблюдения его не порадовали.

В других гостиных, он, конечно, пока не побывал – никто не приглашал. Общались ученики строго в пределах своего стола, за которым трапезничали. Никто ни к кому не подсаживался и не разговаривал. А уж чтобы слизеринцы о чем-то поговорили с гриффиндорцами! Ну и наоборот тоже никто не стремился.

Гарри давно обратил внимание на ту девочку, которая заглядывала к ним с Роном Уизли в купе в поезде, и искала жабу. Тревора, кажется. У Гарри ведь была прекрасная память и на лица и на имена. Она почему-то попала на Гриффиндор, хотя, по ее репликам и назойливым пространным лекциям перед распределением, Гарри ожидал, как минимум, Рейвенкло. Кажется, звали ее Гермиона Грейнджер. Вот, точно! Память Гарри никогда не подводила!

Она чаще всего сидела совсем одна с краю, опустив лохматую голову и уткнувшись в книжку. С ней почти никто не разговаривал, даже девочки-сокурсницы. А Рон Уизли, проходя мимо, даже иногда толкал ее, вроде бы нечаянно, но Гарри-то видел…

Рон Уизли, поступивший на Гриффиндор, как он того и страстно желал, вел себя среди первоклашек как хозяин и признанный авторитет. Гарри подумал, что возможно, причиной такому поведению служит тот факт, что Перси Уизли – староста Гриффиндора, а еще там учатся близнецы Джордж и Фред, которые играли в квиддичной команде. А это, как минимум, было очень круто, по меркам Хогвартса. Только вот сама родня Рона почему-то была не в восторге от младшего брата. Близнецы то и дело отвешивали Рону подзатыльники, а Перси обращался холодно и безразлично, как со всеми остальными. Гарри был в недоумении. Неужели и у них такие же отношения, как у него с Дадли? И это родные братья?

Гарри пока подружился только с одним гриффиндорцем — Невиллом Лонгботтомом, который постоянно околачивался в теплицах профессора Стебль. Его там уже все считали за своего, до того он был похож на хаффлпаффца – румяный, пухлощекий и очень застенчивый. Стебль постоянно нахваливала его, призывая переходить к ней на факультет, но Невилл, грустно качая головой, говорил, что бабушка ни за что не позволит. У него родители были аврорами и учились на Гриффиндоре, и сама бабушка тоже была оттуда. Ну и само собой, на распределении Шляпа ему предложила Гриффиндор и Хаффлпафф на выбор, а он, чтобы не расстраивать старую женщину, выбрал львиный факультет.

Профессор Стебль все сокрушалась на этот счет, говорила, что нельзя выбирать, чтобы угодить кому-то, даже пусть это будут твои родители. Потому что жить-то дальше тебе, а не им.

— Невилл, может тебе все же поступить так, как Гарри? – не в силах видеть грустную физиономию Лонгботтома предлагала она.

— Не получится, профессор. Я ведь совсем не такой. У него вон все уже было давно распланировано, и он твердо решил идти к своей цели, а я до сих пор не знаю даже, кем хотел бы стать… Бабушка настаивает на Аврорате, а я не хочу, я крови боюсь! Но если я сейчас даже смогу перевестись, она меня обратно в Гриффиндор запихает. Бабушка и так очень боялась, что я на Хаффлпафф попаду, — тихо пробормотал Невилл.

Стебль нахмурилась. Она уже готова была крупно поругаться с этой упертой лонгботтомовской бабушкой. Это ж надо, так презирать ее факультет! Подумаешь, истинные потомственные гриффиндорцы! А кто их кормит, вообще-то, этих безбашенных вояк!

Тут миротворчески вмешался Гарри.

— Профессор Стебль, не обязательно ведь переходить на Хаффлпафф. Невилл и так все свободное время проводит у вас в теплицах. В гриффиндорскую спальню только ночевать ходит и там почти ни с кем не разговаривает, потому что друзей нет. А переведется, когда станет постарше и определится со своими истинными желаниями, не всем же удается на первом курсе настоять на своем. Я-то смог, потому что я обаятельный нахал, так тетя говорит! И еще беззастенчивый вымогатель! Я же не криком и скандалом своего добиваюсь, как мой брат Дадли, а как это… тихой сапой!

Профессор Стебль засмеялась.

— Твое выступление перед директором на второй день тихим не назовешь!

Гарри улыбнулся.

— Ну, это же не я испортил преподавательский стол! Я просто был сильно возмущен тем, что эта старая дурында Шляпа меня не послушалась! И, между прочим, себя очень храбрым, отважным и благородным не считаю, ну так, чуть-чуть если только.

Так что, Невилл, приходи просто так, неважно ведь, на каком ты факультете учишься, главное, чтобы интересы совпадали.

Невилл облегченно вздохнул, радуясь, что его пригласили в гости к хаффлпафцам.

Потому что он и впрямь по вечерам не знал, куда себя деть. В гостиной всегда было очень шумно из-за проказ близнецов Уизли, и он все время проводил в спальне, где и делал уроки прямо на кровати.

Невилл теперь был постоянным гостем в подземельях. Засиживался до самого отбоя, а потом его кто-нибудь из взрослых ребят провожал в башню, чтобы Филч или Снейп не поймали и не оштрафовали. Профессор Стебль говорила, что мальчишечка очень талантливый, но с такой бабкой не каждый выдержит. Задавит. Авторитарная Августа Лонгботтом училась вместе с Минервой МакГонагалл и проповедовала такие же принципы в воспитании мальчиков, что и гриффиндорская деканша. Строгость и еще раз строгость, никаких муси-пусей, потому что гриффиндорцы суровые воины по натуре своей и вообще, им не положено сюсюкаться.

Профессор Стебль же придерживалась совершенно иного мнения. В детстве, которое и так короткое, дети должны получать все, что им положено: ласку, тепло, заботу и просто любовь. И ничего хорошего в том, что мальчикам с раннего возраста начинают внушать, что ты мол, парень, и не должен того-то и сего-то, нет. Вот у нее два взрослых сына, ну да, фермеры простые, но выросли настоящими мужчинами, которые могут и в поле поработать и семью свою защитить от кого угодно, и с девушками себя ведут очень вежливо и галантно, и родителям не грубят и не хамят. Тут уже от человека зависит, а не от факультета…

Гарри был склонен согласиться с ней. Ведь у них на Хаффлпаффе всегда дружелюбная и веселая атмосфера, никто не злится, не раздражается и не кричит малышне «Отстаньте» или «А ну-ка замолчали, малявки!», а всегда расскажут и покажут. И вопреки всему, первокурсники вовсе не наглеют, а только больше уважают своих старших товарищей. Да и как не уважать и не любить ту же Хельгу? Она с младшими девчонками возится, волосы им постоянно расчесывает и заплетает, куклам, которых те привезли из дому, платья помогает шить, всегда порванную мантию починит Репаро, и советы женские тоже дает, все время шушукаются кучкой у камина.

Да и юноши тоже невредные. Поделятся и полиролью для метел, и саму метлу помогут отрегулировать и сбалансировать, прутики переберут и подрежут… Даже с совами возятся, если те вдруг захандрят. Про помощь в уроках и разговору нет – и покажут, и расскажут, и ошибки исправят в эссе.

Гарри не знал, как там на остальных факультетах, но свой он ни за что бы не променял на что-то другое.

Он уже понял, что личность в магическом мире известная, но знал так же, и что такое черный пиар. Это когда звезда ведет себя так, что ее не любят, а, наоборот, везде обсуждают и ругают. Таким людям нужно внимание, а какое оно – доброе или не очень, им не суть важно.

Но Гарри, по малолетству, считал, что злые сплетни и разговоры за спиной – это не для него! Он вообще-то далеко вперед смотрел. А как он собирался в будущем продавать что-то, если о нем люди будут такого отрицательного мнения? Как любила повторять тетя Петунья, фундамент для благополучного будущего надо закладывать пораньше. Потом может стать поздно, особенно если ты живешь в небольшом городке или деревушке.

Поэтому он твердо для себя решил, что будет всячески избегать всяких сомнительных предложений и конфликтных ситуаций, которые помешают его… о, вот — имиджу. Причем, о первом странном предложении с квиддичем он довольно долго размышлял, рассматривая и так и эдак, и в итоге успокоил себя, что все сделал правильно. У него и так слава была довольно сомнительная, потому что он догадался почитать в библиотеке о Первой магической войне. Понял он оттуда то, что так называемые Пожиратели и тот, кого он нечаянно убил, были слизеринцами, и сейчас дети этих Пожирателей учились бок о бок с ним в Хогвартсе. А им в семьях наверняка говорили, кто именно победил их лидера.

Да уж, хватает того, что его одна четвертая населения этого странного магического мира терпеть не может, если не сказать, ненавидит, так еще и в школе быть каким-то исключительным самым юным игроком в квиддич – невзлюбят еще больше! А Гарри так надоело постоянное преследование Дадли, что он хотел просто жить тихо и мирно, и чтобы в него пальцем не тыкали и не хихикали вслед. Он всего этого вдоволь повидал в старой школе, с него хватит.




* * *
Приближался Хэллоуин.

Гарри этот праздник любил, потому что реально мог наесться халявных конфет и печенек. Дадли, конечно, покупали крутой новый костюм, ну а Гарри довольствовался его прошлогодними обносками. Но он не печалился. Во-первых, костюмы были всего один раз надеванными, потому что Дадли два раза одно и то же носить не собирался, а во-вторых, все окупалось собранными сладостями.

Правда, в Хогвартсе, по всей видимости, школьникам по домам ходить не разрешали, хотя рядом и была большая деревня, но уж на щедрое праздничное угощение рассчитывать можно было, и дух праздника в воздухе витал, а еще Хагрид везде понаставил гигантских тыкв со страшными кривыми рожами и вставленными в них негаснущими свечами. Такие же тыковки, но поменьше, летали и под потолком, и Гарри все время боялся, как бы не упали кому на голову – ведь убьют на месте. То же самое относилось и к горяшим летающим свечкам, но вроде бы они хотя бы были заколдованы так, что горячий воск на учеников не капал.

На перемене Гарри с товарищами как раз пробирался сквозь густую толпу в коридоре к лестнице на второй этаж, как вдруг в него врезалась та самая девочка с Гриффиндора. Гарри успел увидеть ее заплаканное лицо и услышал, как Рон Уизли довольно громко пробурчал:

— Неудивительно, что ее никто не выносит! Если честно, она настоящий кошмар!

Стоявшие рядом гриффиндорцы засмеялись и одобрительно захлопали его по плечу, но Гарри недовольно нахмурился. Он уже до того привык, что у них на факультете девочек никогда не обижают, что и представить не мог, что где-то отношение к ним совершенно другое. К примеру, рейвенкловок задеть было очень трудно, потому что у них у всех были острые язычки и очень живой ум, они могли обидчика просто словесно так приложить, то тот не рад был, что начал вообще перепалку.

Слизеринки происходили из богатых семей, да и вообще они там все были такие важные и невозмутимо-чопорные, как говорила про таких людей тетя Петунья, что трудно было представить, что они даже просто посмотрят на грубияна, не то что станут с ним беседовать.

К тому же, почти все опасались професора Снейпа, и в открытую его учеников никто оскорблять не пытался.

А вот гриффиндорцы, значит, своих же собственных товарищей обзывать и обижать не брезговали…

Гарри неодобрительно покачал головой, совершено не удивляясь данному факту. В конце концов, будь на Гриффиндоре все прекрасно, стал бы Невилл постоянно сидеть в их гостиной? Вопрос риторический. Гарри знал, что значит риторический. И поэтому решил, что надо ту девочку найти и как-то утешить, что ли…

Но сейчас у него были уроки, и он поспешил за своими одногруппниками.

Вечером ученики, принарядившись как могли, отправились на Праздничный пир. Хаффлпаффцы были, в общем-то, таки избалованы разными вкусностями с кухни, но атмосфера праздника обещала много веселья. Так что пошли все, во главе с профессором Стебль, которая в праздничной желто-полосатой мантии напоминала огромного пухлого шмеля, заботливо жужжащего над своими цветочками.

Гарри вспомнил про обиженную Гермиону и подошел к Парвати и Лаванде, двум смешливым гриффиндоркам, везде ходившим под ручку с вопросом, где она.

Девчонки, глядя на него, захихикали, как дурочки и сообщили, что Грейнджер сидит в женском туалете и рыдает без остановки, и даже отказалась идти на ужин. Гарри решил дождаться, пока девочка выйдет из своего убежища и отправился обратно к своему месту.

Вечер проходил замечательно, на столах появились тарелки с тыквенными пирогами, тыквенные печеньки и даже какая-то желтая каша – опять же с тыквой. Оказалось, все вполне съедобно, и Гарри решил, что тыкву он у себя тоже будет сажать, вроде бы она была очень полезной.

За преподавательским столом также царило веселье. Дамблдор залихватски размахивал палочкой, по очереди осыпая столы жареными тыквенными семечками, небось от Хагрида, от которых ученики плевались, потому что ими вся еда оказалась засыпана, но сказать что-то никто не осмеливался. Кто был поумнее, пытался почистить мясо Эванеско, но оно пропадало начисто вместе с семенами. Наконец кто-то из преподавателей приструнил не в меру развеселившегося старого садиста, и тот разом уничтожил весь посевной запас, маньячно хихикая. По крайней мере, Гарри именно так весь этот балаган директорский увидел.

Праздник шел своим чередом и все уже приступили к роскошному разнообразному десерту, как в Большой Зал, пошатываясь и спотыкаясь, ворвался немного неадекватный преподаватель ЗОТИ профессор Квиррелл. Гарри ехидно называл его профессор Белочка. Он был какой-то странный – шарахался от всего и всех, удушливо вонял чесноком и носил фиолетовую чалму на манер персидских падишахов. Гарри старался не смотреть ему в глаза, от этого у него шрам очень неприятно зудел и чесался. Гарри даже подумал, что подхватил экзему от Роновской крысы Коросты, которую тот ему настойчиво пихал в руки в поезде, но мадам Помфри, к которой он сбегал в выходной день, успокоила его, что ничего страшного, просто раздражение, и выдала ему мазь.

Когда он выходил из Больничного Крыла, то наткнулся на профессора Снейпа, который левитировал большой поднос с зельями для мадам Помфри. Само собой, профессор тут же спросил, с какой жалобой Гарри пришел к медсестре. Ну, Гарри и рассказал – ему стало очень приятно, что профессор тоже обеспокоился его здоровьем. Профессор Снейп дотронулся до его шрама пальцем и их обоих словно током ударило.

Он нахмурился и задумался о чем-то. Гарри начал вежливо спрашивать, как у него дела, и как успехи в работе и в личной жизни, на что профессор, усмехнувшись, ответил, что на личную жизнь времени не остается. А потом отпустил, сказав, что попозже они поговорят подробно обо всем.

Гарри обрадовался, потому что понял, что немного скучает по профессору, тот был не такой, как остальные преподаватели. Да, ему было хорошо и спокойно с профессором Стебль, и Флитвик к нему прекрасно относился, но Гарри хотелось общаться с кем-то, кто знал его маму, с ее ровесником. И он не оставлял надежды поподробнее разузнать о ней именно у очевидца прошлых лет. Преподаватели, конечно, на все лады расхваливали Лили Эванс и Джеймса Поттера, но Гарри-то понимал, что плохое о них никто не скажет, потому что они мертвы. А ему нужны были родители не обезличенные герои, а когда-то бывшие живыми молодые люди со своими недостатками и достоинствами.




* * *
Профессор Квиррелл в сбившемся набок тюрбане-чалме, с перекошенным от страха лицом, пулей влетел в зал и завопил:

— Тролль! Тролль в подземелье! Спешил вам сообщить!

И брякнулся в обморок. Гарри c интересом подумал, неужели незнакомые ему тролли жуткие на вид, или это у профессора Белочки просто такая слабая психика?

В зале тут же поднялась дикая паника, из чего Гарри заключил, что все действительно очень боятся троллей.

Дамблдору пришлось несколько раз выстрелить из палочки громко взорвавшимися фиолетовыми фейерверками, чтобы суматоха стихла.

— Старосты! – прогрохотал Дамблдор, — немедленно уводите детей в спальни!

Перси Уизли сразу вскочил и начал командовать, крича, что он староста и все должны его слушаться, в общем, кэпствовал, как мог.

Однако даже его родные гриффиндорцы наплевали на него, тут же устремившись переполошенной беспорядочной ордой к выходу из Большого Зала. Только первокурсники испуганно подошли к Перси, столпившись вокруг него как цыплята.

Гарри подумал, как же они пойдут к себе в спальни, если они находятся в подземелье? А вдруг они наткнутся там прямо на тролля? Вход и выход-то из подземелий только один… Наверное, лучше всего им выйти в холл, а оттуда можно будет и на улицу удрать врассыпную, чем спускаться в закрытое пространство подземелий. Он тут же подбежал к Хельге, которая собирала вокруг себя девочек, и выложил ей свой план эвакуации. Та согласно кивнула, заметив, что и правда было бы большой глупостью соваться троллю прямо на обед. Ее напарник-староста Мердок Браун тем временем отдавал короткие распоряжения мальчикам, которые спокойно стояли вокруг, закрывая малышей.

Гарри краем глаза заметил, что слизеринцы, как всегда, стройными рядами, без суеты и шума, направились к выходу из зала и заволновался, что надо же и их предупредить. А вдруг они послушаются распоряжений директора? И вообще, Дамблдор странный какой-то! Зачем же расходиться, создавая пробки и ажиотаж, когда можно просто накрепко закрыть двери в Большой Зал, а самим преподавателям всем вместе пойти на перехват этого самого тролля.

Он взволнованно подергал Хельгу за мантию, сбивчиво выкладывая ей свои опасения.

Хельга, подтолкнув малышей к Мердоку и старшекурсникам-хаффлпафцам, тут же ринулась за слизеринцами. Гарри успел увидеть, как она, схватив Хелену Картер за плечо, что-то у нее спрашивает. Обе девушки кивнули друг другу, и Хельга замахала своим барсукам рукой, призывая следовать за ней.

Уворачиваясь от проносящихся мимо, подобно беспорядочно запущенным пушечным ядрам, гриффиндорцев, Гарри со Сьюзен Боунс, Ханной Эббот и Эрни МакМилланом поспешили к выходу.

Старосты торопливо уводили младшекурсников в противоположную от подземелий сторону. Мимо промчался профессор Снейп, на бегу делая какие-то непонятные знаки своим старостам. Те поспешно закивали, подтверждая, что все поняли и продолжили путь.

И тут Гарри вдруг похолодел... Он же позабыл про Гермиону! А она сейчас в каком-то туалете сидит и рыдает, и ничего не знает об эвакуации и вырвавшемся тролле!

Он опять помчался к Хельге и быстро, взахлеб, рассказал ей про обиженную гриффиндорку.

Староста пару секунд подумала, а потом послала Мердока проверить все туалеты на первом этаже. Молчаливый и спокойный Мердок только кивнул и тут же повернул назад. Гарри подумывал было кинуться за ним, чтобы поучаствовать в спасении Гермионы, но Хельга так посмотрела на него, что он устыдился столь неуместного геройского порыва и виновато похлопал глазами.

Он понимал, что если случится что-то непредвиденное, Мердоку будет сложнее тащить двух детей вместо одного. Так что уж лучше его не отвлекать от спасательной миссии.

Детей завели в большой класс-аудиторию и велели рассесться за партами. Старшие студенты патрулировали за дверью с палочками наизготовку. Правда, слышались шепотки, что горного тролля, если это он, одолеть очень сложно, но если навалиться всем вместе и дезориентировать, то… может что-то и получится. В любом случае, лучше сидеть тихо, не привлекать внимания, и не мешать старшим.

Спустя четверть часа томительно тянущегося времени, дверь открылась и в аудиторию влетела зареванная Грейнджер. Девочки тут же бросились к ней, усаживая и успокаивая. Хельга сунула ей под нос склянку с Успокоительным, неодобрительно отмечая ужасный внешний вид первоклашки. И куда только деканша и старосты смотрят? Вопрос риторический…

Еще через полчаса за ними пришли деканы и развели всех по гостиным и спальням. Оказывается, тролля оглушили и порталом отправили обратно в горы, откуда он невесть каким способом попал в Хогвартс. Насчет этого загадочного неожиданного появления в самой безопасной школе Англии долго еще шушукались и строили предположения, но ничего толкового никто так и не выяснил.

А несчастную Гермиону хаффлпафцы после неудачного Хэллоуина увели к себе. Таковы уж были дети Хельги Хаффлпафф – они никого не оставляли в беде или отчаянии. А Гермиона в тот вечер была ну просто на грани нервного срыва.

— Почему у тебя на голове такой беспорядок? – ласково спросила Хельга. – Разве ваши старосты не могут помочь тебе расчесаться и заплестись?

Грейнджер, восхищенно глазевшая на роскошную косу хаффлпаффской старосты, громко шмыгнула носом. Гарри тут же вытащил из кармана чистый платок и сунул ей в руки.

— Нет, никто ни разу не подошел и не спросил. А разве они должны это делать?

— Ну, конечно! Понятно ведь, что одиннадцатилетний ребенок не всегда может справиться с такими густыми и длинными волосами самостоятельно! Для этого нужно иметь определенный навык. Да что там, иногда малыши и вымыться толком не могут, не то, что голову помыть и расчесаться. Знаешь, все-таки рано вас в Хогвартс отправляют, надо бы лет в тринадцать-четырнадцать.

— А мне уже двенадцать, — шмыгнула носом Гермиона. – У меня день рождения в сентябре…

— Все равно вы еще такие маленькие, — Хельга послала хаффлпаффку-второкурсницу в спальню за своей шкатулкой. Та с удовольствием помчалась выполнять поручение. Остальные пододвинулись поближе, предвкушая парикмахерский мастер-класс.

— Так, а почему мама не показала, как надо ухаживать за собой? – cпросила осторожно Хельга. Ведь никогда не знаешь, какая обстановка в семье, если ребенком толком не занимались.

— Они стоматологи и постоянно на работе, — печально сказала Гермиона. – И потом, они говорят, что я уже не маленькая и должна учиться сама ухаживать за собой. Я просила их подстричь меня перед оттъездом в школу, но они не согласились, сказали, все должно быть естественно, а мне короткая стрижка не пойдет. Маме с папой нравятся мои волосы…

— Нравятся… — недовольно пробурчала Хельга. – А каково ребенку управляться с такой массой волос, они не подумали? Мерлин и Моргана, да у тебя в шевелюре колтуны! – ужаснулась Хельга, открывая свой саквояж, который называла почему-то шкатулкой. Тут целое воронье гнездо на голове, девочка моя!

— Ага, я в последнее время не могла нормально расчесаться, а отрезать не получается – неудобно, — подтвердила незамутненная Грейнджер.

Следующий час терпеливая староста распутывала и разбирала упомянутое гнездо.

Волосы намочили, спрыснули специальным зельем для распутывания колтунов, расчесали несколькими щетками с разной щетиной, потом заплели в две сложные косы и закрепили специальными волшебными заколками, которые крепко-накрепко держали даже самые скользкие и непослушные волосы. Все эти парикмахерские прибамбасы продавались в Косом переулке, но откуда маглорожденной об этом было знать?

У Гермионы сразу открылись аккуратные розовые ушки и высокий умный лоб. И сама она выпрямилась и повеселела, без конца щупая заплетенные волосы. Хельга пообещала, что они вместе отправят сову с заказом на заколки и ленты в ближайшие выходные в тот магазинчик.

— А почему тебя на Гриффиндоре не любят? – ляпнул любопытный как сорока и простой как пень Гарри. – Я слышал, как Рон тебя называл заучкой.

Хаффлпафцы зафыркали и захихикали. Про нелюбовь гриффиндорцев к ботаникам и вундеркиндам ходили легенды. Храбрые и благородные сердцем воители считали, что фундаментальные прикладные знания не есть главное в жизни. У них в приоритете стояли непрерывная борьба с вселенским злом и квиддич навека.

— Так профессор МакГонагалл же сама сказала, что факультет должен зарабатывать баллы… — растерянно сказала Грейнджер. – А их дают за правильные ответы. Вот я и старалась. А они смеются надо мной. И профессор Снейп внимания совсем не обращает на мою поднятую руку… — хлюпнула она огорченно.

— Это потому, что ты руку тянешь и подпрыгиваешь на месте, — вставил свои пять кнатов такой же простодушный, как и Гарри, Невилл, который как обычно оказался в гостиной Хаффлпаффа. – И еще это… ты всем рвешься подсказывать.

Хаффлпафцы переглянулись.

— Знаешь, Грейнджер, вот где-где, а на Зельях тебе лучше не высовываться. Снейп ужасно не любит, когда ему в нос тычут, что ты знаешь предмет лучше всех. Так что воздержись, если хочешь нормального к себе отношения. Да и потом, все учителя хотят примерно знать, кто на что способен, и спрашивать только отличников не станут, им ведь нужно выяснить уровень знаний и у других студентов, — сказал Мердок.

— А в старой школе ты тоже так себя вела? – допытывался дотошный Гарри. – Какое там было к тебе отношение?

— Да такое же, — на глаза Грейнджер навернулись слезы. – А что я сделаю, если у меня на вопрос «Кто желает ответить или пойти к доске» рука сама поднимается!

— Ой-ой… условный рефлекс, — сумничал Гарри, впечатлившийся посмотренной однажды единственной передачей о методах дрессировки животных. – А знаешь что, попробуй проучить своих одногруппников! На уроках сиди спокойно, как будто тебя ничего не касается, руку не поднимай, никому не подсказывай. Думаю, через некоторое время, как только факультет не будет получать камней, все сразу вспомнят, кто именно приносил им баллы.

— Да, но… как же… а соревнование? Школьный кубок… — растерянно бормотала Грейнджер.

— Да далось тебе это соревнование глупое! Разве в старой школе такое было? – слегка рассердился на Гермионское тщеславие Гарри. – Не это главное.

— Гарри совершенно прав, — вмешалась Хельга. – Соревнование такая тонкая вещь, что может моментально перейти в сражение, а потом и во вражду. И друг тебе станет неприятелем. Вот мы уже сколько лет занимаем третье или четвертое место и ничего – все живы-здоровы и веселы. Для нас показуха не главное. Главное – человеком оставаться во всей этой суматохе с баллами и факультетскими соревнованиями. А кому-то ведь нужно занимать и последние места, не бывает так, чтобы все были победителями.

— Ну, если вы так думаете… я постараюсь! – Гермиона робко улыбнулась, и оказалось, что у нее передние зубки как у бобрихи, но хаффлпафцам это показалось очень милым.

— Попробуй, и убедишься, что отношение к тебе сразу станет другим. А почему тебя отправили на Гриффиндор? Я думал, тебя к воронам распределят, — опять начал допытываться Гарри, вошедший в роль следователя.

Гермиона вдруг смутилась и покраснела.

— Вообще-то Шляпа настоятельно советовала Рейвенкло, но я… — она опустила голову. – Я почитала про все факультеты, и подумала, что на Рейвенкло ведь все такие как я – умные и начитанные, а может, там есть дети и одареннее. Мне было бы трудно соревноваться с ними…

— Аааа… ты это… как оно называется… — Гарри постучал себя по лбу. – Амбициозная! И тщеславная, поэтому хочешь всегда и во всем быть первой, я прав?

— Ну да, наверное, мне хочется, чтобы меня все уважали, прислушивались к моему мнению, спрашивали обо всем, что непонятно, — пробормотала Гермиона.

— Ну, тогда ты немного ошиблась, все-таки надо было распределяться на Рейвенкло. Там такие замашки как у тебя очень даже привычны и в ходу. Вороны все такие, их просто надо принимать, как есть. На самом деле, они хорошие, просто, как Гарри верно сказал, амбиции у них зашкаливают, ну так ведь и не без причины! Ребята там действительно умницы, такое знают, что нам и не снилось. А раз уж ты пошла за славой и признанием на Гриффиндор, придется или вести себя соответственно, или же терпеть пренебрежительное отношение к себе, — подвела итог сказанному внимательно слушавшая первоклашку Хельга.

Гермиона, озиравшаяся вокруг, но не видевшая привычного презрения и насмешливых лиц, заметно повеселела и воспряла духом. Может, и правда, стоит немного изменить линию поведения? Ведь в ее старой школе все было так же, как и здесь. Значит, дело не в окружении, а в ней самой?

Все, с завтрашнего дня она будет спокойной и невозмутимой! И будет отвечать, только когда ее спросят. А баллы… ну прав Гарри, что они, в самом деле? И почему только она должна об этом заботиться, пусть и другие зарабатывают рубины для Гриффиндора. А если они проиграют – она уж точно виновата в этом не будет.

Тут в гостиную вплыли подносы с богатым выбором десертов, недоеденных из-за явления тролля, и хаффлпаффцы радостно продолжили праздничный ужин.

Голодная девочка уплетала пирожные за обе щеки, впервые за долгое время почувствовав облегчение. Кто же знал, что понимающие и добрые друзья найдутся совсем не так, где она предполагала их найти?

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Приветствую всех новых ПЧей!

Дорогие новоприбывшие!
Располагайтесь поудобнее и не скучайте !!!

@темы: ГП, фики, ПЧ

---

Ну это просто совершенно невероятно!!!!!!!!!!!!!!!!!

Вероника сестра-странница нарисовала мне вот такую прекрасную милоту!



Я в восторге полном!!! Настолько это классно и в тему вписалось! Ты всегда рисуешь, как чувствуешь на одной волне со мной


Ты самый лучший художник из всех!!!
В общем, у меня уже нет слов, чтобы петь тебе дифирамбы - скажу только что я тебя обожаююююююююю!!!

СПАСИБОСПАСИБОСПАСИБОСПАСИБОСПАСИБОСПАСИБО!!!

Твой навсегда Киллер 001

@темы: ГП, рисунки, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Если бы герои Поттерианы...

Глава 5


Очень важное совещание у директора





Тем же вечером директор Альбус Дамблдор созвал очередной совет. На него приглашены были Стебль, МакГонагалл и Снейп, которому послали Патронуса, чтобы тут же возвращался в замок, а не гулял неизвестно где.

Северус, как раз покупавший в сувенирной лавке Хогсмида колдорамку для Гарри, чертыхнулся сквозь зубы.

Сколько можно уже обсуждать вопрос с переводом Поттера?

Казалось, директора и деканшу Гриффиндора беспокоило не физическое и душевное состояние Поттера, не его нужды и заботы, уровень полученных знаний и баллы, а то, что он просто обязан учиться только на Гриффиндоре!

Да какая разница, в конце концов, если директор так уж верит в Пророчество, то Поттер должен, даже не учась в Хогвартсе и не зная о магии, победить Темного Лорда. Этот момент просто наступит когда-нибудь и тогда ничто не помешает Пророчеству сбыться, неважно, как и каким способом, Поттер Лорда нейтрализует. Про убийство думать не хотелось – Снейп представлял, как вот этот доверчивый, открытый, хотя и считающий себя опытным и самодостаточным, мальчишка убьет… Что с ним станет после такого? Почему ни директор, ни Минерва об этом не думают?

Уже одно то, каким способом Гарри ушел на Хаффлпафф, говорило, что ребенок совершенно не поддается управлению и манипулированию. Он спокойно смог противопоставить чужому убеждению свое собственное мнение, и как ни странно – оказывался совершенно прав! Детская интуиция, скорее всего, подумал Снейп.

Северус месяц наблюдал за Поттером.

Сначала он пытался, следуя очень толстым намекам директора, как-то побольнее задеть мальчика, кидая обидные реплики о знаменитости, о жажде всеобщего признания и славы, об его отце, таком же наглом, самодовольном… Да, запрещенные приемы, но он же скользкий ублюдок или нет?

Но Гарри просто спокойно смотрел на него, совершенно не выказывая обиды, не вскидываясь с готовностью с протестами и пререканиями, так что Северусу вскоре это надоело. Неинтересно ведь провоцировать, не получая в ответ никакой реакции…

Вот кстати, он почему-то еще тогда подумал, что если бы в школе просто проходил мимо этих идиотов, не реагируя на их оскорбления и надначки… Хотя нет, они нападали на него, даже когда он молча шел мимо. Им повод и не нужен был. Главным аргументом для нападок всегда было само его существование, ну и еще слизеринское темное происхождение. Как будто это самое происхождение можно было замаскировать факультетом, как это усиленно делал Блэк.

Снейп поморщился, ожидая, пока ему упакуют покупку.

Не хотелось бы ему, чтобы вот этот новый Гарри Поттер, с которым он провел сегодня половину дня, тоже оказался подобием Блэка… Может же он успешно прикрываться хаффлпаффским имиджем, а на самом деле оказаться тем еще…

Он поспешно отогнал эти сомнительные мысли и, уменьшив пакет, вышел из лавки и тут же аппарировал к Хогвартсу.




* * *
— Ну, дорогие мои коллеги, начнем, пожалуй! Помона немного задержится, это очень кстати, нам нужно обсудить кое-что… Северус, мальчик мой, не желаешь чаю с печеньем? Говорят, тебя не было сегодня в замке… Навещал Малфоев? – сладко улыбнулся Альбус.

— У меня были срочные дела с поставщиками в Лютном. Старые связи, знаете ли, — нехотя ответил Снейп. Он терпеть не мог, когда под предлогом заботы, у него пытались выведать, как, где, и с кем он проводил время. Вот взять и жениться, что ли, назло старому хрычу? И тогда можно будет спокойно говорить ему, что был на выходных с семьей и нянчил детей. И вел хозяйство, да. Можно даже посадить сад и клубнику… Мордред, из-за этого мальчишки ему в голову всякая чушь приходит! Хотя, почему сразу чушь? Клубнику он любит, даже очень… только без сливок.

— Альбус, неужели же мы все так и оставим? – немедленно вступила со своей партией МакГонагалл, заламывая руки, как в греческой трагедии. – Ведь мальчик буквально губит себя на этом Хаффлпаффе! Вчера я опять наблюдала из окна своего кабинета, как он летает на уроке у Хуч! Ну, это же вылитый Джеймс, вот просто копия – манера держаться на метле, это его небрежное лихачество и финты, почти что Вронский! Талант, квиддичный талант! Я могла бы сразу же взять его в команду, Вуд немного натаскал бы его и Гарри бы раскрылся в полную силу! Ох, он прирожденный ловец, прирожденный! Хуч кидала мячики, так он поймал все десять из десяти! Самородок! – Минерва разрумянилась и мечтательно подняла глаза к потолку, небось фантазировала, как она и ее факультет выигрывают Квиддичный Кубок у Слизерина.

Снейп коварно усмехнулся. Поттер, может быть и отлично летает, да он сам не захочет заниматься спортом, судя по его сегодняшним высказываниям. Гарри как раз-таки себя пустоголовым не считал.

— Ну, сделаем так, Минни! Раз он не может играть у тебя в команде, надо, чтобы он взяли хотя бы в хаффлпафскую. Пусть он развивается на квиддичном поприще, все же, осознание того, что первокурсника взяли играть и позволили иметь собственную метлу, придаст ему уверенности в своей исключительности и собственных силах! – провозгласил Дамблдор.

— И вы ради Поттера нарушите сразу несколько незыблемых правил школы? – cкептически спросил Снейп. – За всю историю школы никогда первокурсник не входил в факультетскую команду именно из-за травмоопасности квиддича. И поэтому же первокурсникам не разрешено брать метлы из дома.

— Ну, в любых правилах есть свои исключения, дорогой Северус. Ты должен помнить, что и к тебе это относилось тоже, — проникновенно глядя ему прямо в глаза, выдал Альбус.

— И в чем же состоит моя исключительность? – с любопытством спросил Снейп.

— Ты не пошел со всеми во Тьму, мой мальчик, а повернул к Свету! – пафосно ответил Дамблдор, поглаживая бороду.

— Аааа… то есть, я как истинный слизеринец, должен был обязательно окунуться в пучину зла, а вместо этого одумался и присоединился к вам? Вы меня ставите на одну ступеньку с вашим бывшим любимцем Сириусом Блэком? Какая честь! – Снейп лениво захлопал в ладоши.

— Северус, не ерничай! – строго одернула его МакГонагалл по старой учительской привычке. «Мистер Снейп, не ерничайте и не паясничайте!» — вспомнил он тут же.

Сама глава Гриффиндора сидела, поджав губы, крайне недовольная директорским предложением. Вожделенный Кубок уплывал буквально на глазах.

— Даже и не думал! Я совершенно серьезен и искренен, дорогая Минерва! – ехидно улыбаясь, склонил голову Снейп.

На площадке раздался шум и возмущенный голос профессора Стебль, убирающей палочкой запах драконьего навоза. МакГонагалл, обладавшая острым кошачьим нюхом, брезгливо скривилась – она считала Трансфигурацию самой престижной дисциплиной в Хогвартсе, не чета какой-то там Гербологии!

— Ох, простите, я немного опоздала… Это все поставщики, никогда не привозят навоз вовремя! Если так и дальше будет продолжаться, сменю их, — Стебль с шумом плюхнулась в кресло рядом со Снейпом. Тот налил горячего чаю и положил четыре ложечки сахара, по ее вкусу. Стебль не ограничивала себя ни в еде, ни в сладком, в отличие от тоще… от стройной Минервы. В общем, полностью соответствовала имиджу своего факультета – плодородной и просто дородной женщины.

— Ничего страшного, Помона. Тут, видите ли, какое дело… Мы хотели бы, чтобы Гарри играл в квиддич. Думаем, у него прекрасно получится. Мальчик заслужил, как-никак, магический мир ему многим обязан! – любезно предложил непререкаемым авторитетным голосом Альбус.

— Заслужил что? – Стебль поперхнулась горячей приторной жидкостью. – Заслужил возможность покалечиться, это вы имеете в виду? Да вы в своем уме, Альбус? Я над своими детьми и квохчу, как гусыня над золотыми яйцами, потому что головой отвечаю за них, а вы мне такое предлагаете? А если он упадет с метлы? Разобьется? Что я потом его опекунам скажу, как в глаза им посмотрю?

— Ты слишком уж трясешься над своими барсучатами, — с превосходством усмехнулась Минерва. – Детей надо приучать к самостоятельности! Не всю жизнь же они будут сидеть под родительским и твоим крылышком. Чем раньше повзрослеют, тем лучше для них самих!

— А, так это потому, наверное, тебя в гостиной твоего Гриффиндора видят раз в полгода? Они сами все вопросы решают? – Cтебль с готовностью подняла брошенную ей перчатку. – Поэтому у них там такой бардак и разруха, а, профессор Трансфигурации?

Твои студенты занимаются чем хотят, а тебе и дела нет до их проблем? Да у тебя Лонгботтом совсем придавленный и закомплексованный, ты хоть раз подошла к нему и спросила, как у него дела и нет ли проблем с учебой? Ребенок от Снейпа шарахается, как от баньши, дрожит, когда идет на Зельеварение, а ты тут нам талдычишь о самостоятельности! – обличающе закончила она.

Тут уже подавился чаем Снейп. А правда, почему этим Невиллом не занимается его декан? В конце концов, физическая и психологическая адаптация первогодок – это ее прямая обязанность. Душеспасительные и наставительные беседы целиком и полностью в компетенции деканов, а вовсе не входят в обязанности беспечных старост факультетов. Но сказать честно, таланта психолога у Минервы не было совершенно. Дева-воительница суровых шотландских гор, она всегда рубила сплеча, ненавидя докапываться и разбираться в скандалах, драках и прочих проблемах студентов. Наказать обе стороны, чтобы неповадно было – вот был ее девиз по жизни.

— Чтоооо? Я… я между прочим, еще и заместительница директора! Мне что, разорваться на несколько частей, чтобы успеть за всем уследить? – возмутилась Минерва, гордо задирая нос.

— Ой, можно подумать, ты одна работаешь! Твоя главная забота – порученные тебе дети, а не можешь справиться – сдавай или деканство или заместительство, — парировала Стебль, складывая руки на пышной груди.

Северус подумал, что, в общем-то, Помона права. Он сам пристально наблюдал за своим факультетом, тем более, что питомцы его были избалованы сверх меры – с ними и обращаться надо было специфически – а то ведь нажалуются родителям, что условия проживания в Хогвартсе ужасные, а попадет ему, как декану. Декан – это ведь не только громкая и якобы почетная должность, это еще куча обязанностей и нагрузок, и необходимость возиться с разновозрастными детьми. Счастье еще, что в слизеринских семьях детей воспитывали немного иначе, внушая им, что слабость унижает их достоинство, поэтому даже первогодки почти никогда не хныкали и не закатывали ностальгических истерик, оставаясь в первое время в школе в незнакомой нервирующей обстановке.

Но все равно, ежевечерние посещения гостиной, отчеты старост, обход комнат на предмет устранения неполадок и непорядка, поддержание должной температуры в холодных и сырых подземельях, выявление больных и просто хандрящих детей… все это отнимало достаточно много времени, а еще нужно ведь проверить кучу контрольных и эссе, принять отработки… А у Помоны к тому же теплицы на балансе, там уход даже еще сложнее, потому что растения говорить не могут, как люди, и попробуй, угадай, что там именно у них не в порядке.

— Вон Северус, постоянно варит зелья для Больничного Крыла, по ночам вдвое больше других патрулирует ночной замок, потому что мужчина и джентльмен, он тоже декан, и все успевает, даже за счет своего личного времени, и не жалуется, а ты… — выговаривала Помона опешившей Минерве, открывавшей рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Да Снейпу нужен повод, чтобы сдирать с моего факультета баллы! – бессовестно пошла Минерва ва-банк. Ее давно уже бесило, что встав поутру, она всегда обнаруживала, что за ночь Гриффиндор потерял несколько десятков рубинов. – Почему с его факультета никогда баллы не снимаются, а?

Cеверус возмутился до глубины души. Правила, значит, просто так писаны? Шляться по замку в двенадцать часов ночи – нормально? Или он должен отпустить студентов-нарушителей просто так, чтобы они над ним потом всем факультетом ржали и на следующую ночь опять вышли на охоту? Что за абсурд?

— Потому что мои слизеринцы после отбоя все на своих местах, — ледяным голосом сказал он. – А твои постоянно бегают на кухню, что это за трапезы после полуночи? Неудивительно, что потом они на моих уроках зевают и допускают возмутительнейшие ошибки, грозящие другим ученикам травмами и увечьями!

— Можно подумать, твои змейки не едят по ночам! – возмутилась Минерва, считавшая, что еда – это одно из тех исключений, которые запрещать нельзя, ведь подросткам нужно питаться в любое время суток. Растущий организм системы в еде не признает!

— Может, и едят, — не отказался от выдвинутых обвинений Снейп.

— Ага! Значит, ты со своих баллы не снимаешь! – торжествующе крикнула азартная Минерва, наконец-то загнавшая Снейпа в угол, как мышь.

— … только на кухню они все равно не ходят! – закончил Северус. – Понимаешь ли, Минерва, они ведь у меня все дети воспитанные сообразно положению и окружению, так что если они захотят вдруг поесть – для этого есть домовые эльфы, которые принесут в гостиную все, что они пожелают. Чтобы слизеринец, и тащил себе еду сам, как прислуга… Не смеши меня!

Стебль опять обидно захихикала. Ей-то было проще – у нее вход в гостиную был рядом с кухонной дверью – три шага пройти. И Снейп обычно ловил нарушителей на входе в подземелья, на очень удобном повороте.

— Что, нечего предъявить? Признайся уже, что тебе просто неинтересно заниматься с учениками чем-то, помимо твоей любимой Трансфигурации! – не в силах успокоиться, продолжила она профессиональный воспитательско-преподавательский баттл.

– Флитвик вон тоже все время возится со своими детишкам, они у себя в спальнях и гостиной чего только не изобретают, и гамаки подвешивают, и гнезда на деревьях устраивают, и трехярусные кровати сооружают, и созвездия на потолке наколдовывают, а у тебя что? Допотопные трухлявые кровати с пыльными старомодными балдахинами, ха-ха… Ах да, я кажется, припоминаю, что у тебя с Чарами дела плохи были! Поэтому у тебя все такое простое, грубое и без выдумки! И зимой у тебя такой холод стоит в комнатах, что дети мерзнут! – напоследок выдала она торжествующе.

— Да я… да… да я домовикам всегда велю им в постели грелки на ночь класть! – возмущенно заорала МакГонагалл.

— Ой, грелки! – захихикала Стебль. – Дети – это цветы жизни, им микроклимат нужен постоянный в комнате, а не твои дохлые грелки, которые к утру остывают и сами становятся ледышками!

МакГонагалл тяжело задышала и яростно уставилась на довольную оппонентшу. На пальцах у нее непроизвольно полезли когти.

Стебль тут же вытащила из кармана острый садовый секатор и зловеще клацнула им.

Северус уважительно посмотрел на Помону. Он и раньше знал, что гербологша очень трепетно заботится о своих барсучатах. И старосты у нее все были как на подбор – малыши опекались не хуже, чем дома, а некоторые даже и получше. Доходило до того, что очарованные сопляки гуськом ходили за Хельгой Шиммельграу, симпатичной, веселой шестикурсницей с шикарными каштановыми косами почти до колен, считая ее чуть ли матерью родной.

Да и сами старшекурсники хаффлпафцы были общительными, дружелюбными и крайне порядочными молодыми людьми. Несмотря на кажущуюся флегматичность и медлительность, они, когда надо, группировались как монолит и выкладывались на износ. И считали своим долгом помогать декану присматривать за младшими однофакультетниками. В этом тоже была заслуга Стебль, личным примером показывавшей, как нужно обращаться с детьми.

МакГонагалл, наоборот, была убеждена, что, не уделяя слишком много внимания и не присюсюкивая над вверенными под ее ответственность детьми, она готовит их к суровым реалиям взрослой жизни. Очень уж ей нравилось такое якобы спартанское воспитание – минимум затрат и по времени, и по усилиям. Ну и само собой, она считала, что для поддержания порядка и дисциплины есть старосты, в количестве шести человек на факультет. Пусть отрабатывают доверие декана, раз нацепили значки почета. А уж те, конечно, не все были такими уж добросовестными и могли делать с детьми, что душа пожелает, вплоть до посылки их на кухню в ночное время за поздним ужином. Сколько раз Снейп ловил таких вот посыльных, не смевших отказать старшим студентам, отправляя их обратно в гостиную с пустыми руками. Но его замечания на МакГонагалл не оказывали должного эффекта.

— Ты меня извини, Минерва, но все-таки, я считаю, что женщины, у которых нет своих детей, никогда не поймут их нужд и чаяний, — с превосходством изрекла Помона, внимательно рассматривая свой инструмент и пробуя ногтем лезвия на остроту.

— Ну да, ну да, ты это скажи нашим холостым деканам-мужчинам, — съязвила Минерва, спрятав руки за спину.

— Не вали с больной головы на здоровую! Я о тебе и себе говорю, а мы с тобой дамы! Впрочем, и Флитвик и Снейп деканы вполне достойные и знающие свои обязанности, не мешало бы тебе у них опыта набраться.

— Ладно-ладно, уважаемые и дорогие мои дамы, вы все по-своему правы, но нам все же надо решить назревший вопрос! – прекратил, наконец, перепалку Дамблдор.

— Ну, и зачем вызывали? И какой вопрос? – cпросила Стебль, добавляя в чай еще пару ложек сахару и цапая с блюда песочную корзинку с кремом и клубникой, которую как раз хотел взять Северус.

— Ты все-таки предложи Гарри войти в квиддичную команду. Вдруг он заинтересуется, мало ли… Пусть живет полноценной школьной жизнью, занимается спортом, и все такое… — туманно сказал Дамблдор.

— А такое – это какое? – заинтересовался вдруг Снейп.

Дамблдор сделал вид, что не слышал вопроса и громко отхлебнул чаю.

— Если не хочешь, я могу взять его к себе в команду! – поспешно влезла МакГонагалл. – Есть сейчас нововведение – обмен спортсменами, вон Болгария и Ирландия один сезон так играли, и мы можем попробовать!

Помона кинула в сторону гриффиндорской деканши испепеляющий взгляд.

— Даже и не мечтай, Минерва Лесли МакГонагалл! Гарри Поттер учится теперь на моем факультете, и ты свои загребущие руки не распускай! Мои ребята мальчонку просто обожают, готовы день и ночь с ним возиться, до того забавные вещи и истории он им рассказывает, ну просто чудо! – умилилась она. – Если он захочет – то так тому и быть, но пусть решает он сам и команда. Я только предложу!

МакГонагалл, не понимавшая таких приседаний с предоставлением свободного выбора перед своими же студентами, обиженно отвернулась, бормоча себе под нос о вопиющей вседозволенности и чрезмерном баловстве.

Они с Помоной вышли одновременно, намеренно пихаясь в дверном проеме бедрами и не извиняясь. Дамблдор ласково смотрел вслед своим подчиненным, сияя голубыми глазами и белыми сединами. Снейп покорно приготовился к словесной экзекуции.

— Какие они все же милые и такие забавные, не правда ли, Северус?

— Да, как скажете, Альбус.

— Ну, как у тебя успехи с Гарри, Северус?

— Вы о чем? Если о том, что мальчишка должен ненавидеть меня, то, наверное, так и есть. Просто он тщательно скрывает это, не хочет выказывать чувства прямо, потому что не дурак, и понимает, что ему еще мой предмет изучать пять лет, как минимум.

— Да, скорее всего, ты прав. При таких выдающихся родителях мальчик должен быть умен, отважен и очень горд и самолюбив! Однако, его излишняя общительность… Он постоянно ходит окруженный толпой хаффлпафцев, которые заглядывают ему в рот, и даже умудряется перекидываться словами с детьми Флитвика и твоими тоже. Это нежелательно…

— А что плохого в рейвенкловцах? – cпросил Снейп. – Я понимаю, мои змейки, они неподходящая компания для Мальчика-Который-Выжил, но…

— Плохо то, что он почти не общается с гриффиндорцами, кроме Невилла Лонгботтома.

— Лонгботтом-то чем вам не угодил? Может, общение с Поттером поможет ему стать более раскованнее и смелее? А то он трясется как мышь, когда я просто прохожу мимо него на уроках.

— Вот потому-то и не желательно! Ему нужны товарищи храбрые и решительные, готовые всегда поддержать, в любых начинаниях…

— Вы хотите сказать – в любых проказах и нарушениях школьной дисциплины? Вторых Мародеров воспитать желаете? – не сдержался Снейп

— Северус, не забывайся! – директор пристально посмотрел на него. Снейп безмятежно поглядел в ответ. Все равно его ментальных щитов Альбусу не пробить.

— Твоя задача – вызвать в мальчике неприязнь к себе и своему факультету. Ему нужен реальный противник…

— Интересно, как я должен это делать? Поручите Помоне ругать меня и моих студентов на каждом шагу, — огрызнулся разозлившийся Снейп. – Я же сказал, Поттер не реагирует на мои придирки! Либо он равнодушен к оскорблениям, либо просто замышляет что-то потихоньку. И вообще, я обещал присматривать за ним и оберегать, а не проводить над ним психологические эксперименты! Вот это уже не моя прерогатива, слышите?

— Что ты так раскипятился? Уж не жалко ли тебе его стало? – cпросил подло директор.

— Не пытайтесь ловить меня на словах, Альбус. Я буду делать, что обещал, в отличие от вас. Но орать на ребенка постоянно ни за что, я не стану. Закаляйте его и готовьте к взрослой жизни или к чему там его пытаетесь готовить – сами. Я могу идти к себе? У меня скоро вечерняя отработка.

— Хорошо, иди, но все-таки, прислушайся к тому, что я тебе говорил. Нам нужен смелый и решительный Поттер, а не балагур и душа компании.

Снейп поспешно вышел, бормоча себе под нос, что весельчаки и балагуры может, могут повести за собой побольше людей, чем наглые и хамовитые самодовольные особи.

От злости он решил пройтись по замку – все равно сейчас эссе проверять не сможет, так и будет кипеть как чайник, а сделать-то все равно ничего нельзя.




* * *
Гарри в это время сидел на плетеном из лоскутков половичке в своей гостиной перед горящим камином, и очень подробно, в лицах, пересказывал окружившим его ребятам захватывающий фантастический фильм «Звездные войны», эпизод третий «Возвращение джедая». Выходило весьма символично.

Особенно притихшим и увлекшимся хаффлпафцам-чистокровкам понравился Чубакка, которого они примерно ассоциировали с Хагридом, потому что они оба странно разговаривали, и были волосатыми, а еще – бой между Люком и его отцом-злодеем. Они решили, что Дарт Вейдер добрее, чем Тот-Кого-Не-Называют, и пожалели его отрубленную руку. Йода был сразу признан безносым гоблином-инопланетянином, ну а Лея – конечно же, Хельга!

Такие вечера Гарри очень любил. Он чувствовал себя как будто в большой семье, с братьями и сестрами, тем более, что им всем было весело и они всегда заканчивали беседы чаем с разными вкусностями, благо и кухня была рядышком, и старшекурсники-хаффлпафцы всегда имели в заначке лакомства из Хогсмида.

Гарри уже не один раз побывал вместе с Хельгой у домовиков на кухне.

Узнав, кто он такой, те чуть на колени не бухнулись всей толпой из пятидесяти особей. Гарри даже застеснялся и спрятался за старосту.

Но потом он освоился, заверил эльфов, что без конца кланяться не надо, потому что он не любит идолопоклонства, и тут же, чтобы доказать свою принадлежность к простому народу, схватил острый нож и принялся резать очищенный лук, огромной горой лежавший в тазике.

Домовики дружно принялись отбирать у него опасный инструмент, повизгивая на все лады, что ножи заговоренные и по команде сами все режут, но за помощь им и такое хорошее отношение – большущее спасибо и пожизненное обеспечение всеми блюдами, которые пожелает Гарри Поттер. Но Гарри все равно носился по огромной кухне, как бешеная белка, с любопытством заглядывая во все кастрюли, открывая дверцы горящих печек и духовок, тыкая пальчиком тесто для булочек, и авторитетно заявляя, что уже подошло, даже выразил желание помыть посуду, но у домовиков все оказалось автоматизированным – они только щелкали пальцами и все начинало готовиться, чиститься и убираться само.

Так что его помощь не понадобилась, но добрый и искренний порыв помочь эти создания оценили в полной мере и поэтому каждый вечер присылали в гостиную поднос вкуснющих пирожных или пирожков, или пирог с тортом, чтобы Гарри Поттер с друзьями не похудели.

Клуб кинолюбов как раз приканчивал огромный яблочно-творожный пирог, покрытый приятно-коричневым поджаристым безе, как ворвалась профессор Стебль, кипя от негодования.

Плюхнувшись рядом с Гарри, она ухватила последний кусок, и сразу подобрела.

Немного поговорив о текущих делах и мелких проблемках, возникших за время ее отсутствия, Стебль перешла к делу.

Сначала она рассказала всем первоклашкам, собравшимся вокруг нее, как цыплята вокруг наседки, что такое квиддич, как он опасен и суров, и какие вообще в школе правила приема в команду. Затем передала Гарри пожелание директора.

Гарри удивленно вытаращил глаза.

Нет, ему, конечно, нравилось летать на метле, забавно было, особенно на первых занятиях. Но, вообще-то, на велосипеде было привычнее, удобнее и интереснее, и Гарри как раз думал, чтобы притащить в Хогвартс старый велик, ездить по квиддичному стадиону. Просто потому что старый велосипед Дадли ему отдали, а метлу-то надо будет покупать. Мадам Хуч школьные метлы приносила только на уроки! А они стоят вроде как недешево. Да к тому же, польза от них какая-то односторонняя – подметать-то ими все равно нельзя.

Нет, ну конечно, можно черешню или яблоки собирать, особенно те, которые на самой верхушке, но с другой стороны, наверняка у волшебников есть заклинания, которыми можно урожай с веток сразу весь собрать и уложить в корзинки. Профессор Флитвик уже рассказал Гарри про такие – они должны были изучать их во втором семестре. Акцио называется, Манящие чары.

— Так что, Гарри, можешь играть в квиддич в составе моей команды, но только если сам того пожелаешь, — закончила профессор.

— Но вы ведь сами сказали, что это правилами не разрешено, — удивленно сказал Гарри.

— Ну да, но директор решил, что ты отлично держишься на метле, и поэтому тебе могут сделать исключение, — объяснила Помона, внутренне негодуя на настырность и упертость руководящего состава.

— Так если я вдруг начну играть в этот самый квиддич, другие первокурсники ведь тоже захотят? Им позволят? – cомневался Гарри.

— Скорее всего, нет, — вздохнула Стебль. – Эта привилегия только для тебя!

— Представляю, как другие команды взвоют, — присвистнул какой-то четверокурсник. – А ты и в самом деле здорово летаешь, из тебя приличный ловец выйдет. Соглашайся, Поттер, прославишься на весь магический мир!

— Если я стану играть, остальные тоже захотят, а если им запретят, то они меня возненавидят, — логично предположил Гарри, и пришел в ужас от такой ситуации. – Особенно слизеринцы и гриффиндорцы, они, говорят, на квиддичных матчах прямо врукопашную на поле дерутся! Нет, я не хочу! Раз не положено, значит, это не просто так. Я, между прочим, на красный свет дорогу не перебегаю, потому что нельзя! – тихонько добавил он.

В гостиной стояла тишина. Хаффлпафцы уважительно смотрели на решительно настроенного Поттера. Странный какой мальчишка – все просто мечтают играть в факультетских командах, а этот вот так запросто отказался! Не каждый так смог бы, тем более, если сам директор школы предлагает!

Но, с другой стороны, Поттер и впрямь настоящий барсук – не высовывается без надобности и не привлекает ненужное внимание! А ведь в таких ситуациях доброжелателей всегда столько же, сколько и недовольных врагов, а может и меньше. Даже на собственном факультете таким счастливчикам завидовали и могли обидеть словом или делом, все же дети по большей части своей эгоцентричны, завистливы и самолюбивы.

Стебль, в глубине души очень желавшая именно такого решения, крепко прижала Гарри к себе и поцеловала в вихрастую макушку. Гарри тут же растаял от ласкового обращения и радостно захихикал. Сидевшие вокруг хаффлпафцы, правильно расставив акценты, тоже заулыбались и принялись хлопать Поттера по плечам, одобряя такой самоотверженный поступок.

Геройство геройством, а скромность для барсуков – лучшее украшение.

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Если бы герои Поттерианы...

Глава 4


Какой хороший день!







Северус Снейп хмуро смотрел на мальчика, сидящего на корточках перед могилой Лили.

Чувствовал он себя странно – начиная с самого утра, когда это ходячее недоразумение постучалось к нему в дверь. Странный коктейль из чувства вины, угрызений совести, легкой обиды за столь сильное разочарование, и чуть-чуть облегчение вперемешку с жалостью. Ведь этот мальчик держится очень достойно для ребенка, ставшего сиротой в год с небольшим. Не то, что он – узнав, что Лили погибла, чуть ли не на коленях ползал перед Дамблдором – до того велико было горе. Со временем боль утихла, а стыд за свое поведение остался.

Северус считал, что зря открыл тогда душу перед директором. Все равно тому было безразлично горе какого-то Пожирателя, хоть и раскаявшегося. Старик всего лишь извлек свою выгоду из его смятения, ни на секунду не подумав, каково будет Снейпу увидеть ребенка, родителей которого он чуть ли не своими руками привел к смерти. И неважно, что Джеймс Поттер оказался доверчивым лопухом, вручившим фигурально ключи от дома своему другу-предателю, неважно, что сам Дамблдор не выполнил данных обещаний и не сохранил жизнь Поттерам – Северус свою вину признавал и наказание за нее нести собирался полностью. Раз обещал мальчишку беречь – значит, так и будет.

Признаться, младший Поттер его сильно удивил. Сначала Снейп, конечно, презрительно усмехнулся, услыхав громогласный приговор Шляпы — Поттера на Гриффиндор! Ничего нового и неожиданного, и этот будет таким же, как его папаша! Нахальный, жадный до славы и внимания, хам и грубиян. Он даже внешне копия Джеймса, даром, что глаза Лили – такие же большие и зеленые. А то, что взгляд наивный и невинный – так маска же. Хотя… Джеймс уже при первой встрече показал, на что способен – сразу же начал придираться не только к словам, а даже к шепоту и усмешке!

А этот вроде бы даже бурно спорил о чем-то со Шляпой – неужели так яростно просился на факультет храбрецов и благородных рыцарей? Да еще и сидя уже за столом, шептался о чем-то с рыжим старостой Уизли, только что пальцем не тыкал, показывая на него. Наверное, обсуждали его большой нос и длинные волосы, что же еще-то… О Мерлин, все так предсказуемо и уныло.

Снейп вынес свой отрицательный вердикт о мальчишке и приготовился смиренно нести свою ношу.

Но оказалось, все совсем не так просто.

На следующий же день с утра пораньше Поттер выкинул такие фортеля, что Северус невольно поймал себя на мысли, что восхищается настойчивостью ребенка. Сам бы он вряд ли так сумел. Снейп не сомневался, что идеологическая обработка пациента прошла на должном уровне – Хагрид все лето талдычил в учительской, что Гарри такой хороший мальчонка, а родственники у него ну просто изверги! В таких условиях Поттер должен был вырасти как минимум злобным волчонком, кидающимся на всех нехороших людей, на которых ему указали.

А оказалось – Поттер добрый барсук! Северус вроде и разочаровался, что тягостное ожидание пришествия второго Джеймса не оправдалось, потому что ему самому было интересно, как пацан станет реагировать на его придирки, и в то же время почувствовал сильное облегчение.

Может… может все будет совсем по-другому?

Приятно удивило, что Гарри на кладбище не просил показать фотографию отца. Словно чувствовал, что это будет профессору неприятно. Наверное, мальчик что-то слышал от кого-то, о его плохих отношениях с Джеймсом – другого объяснения он придумать не мог. Потому что был уверен на все сто процентов – МакГонагалл и Хагрид уже вознесли папашу Поттера на пьедестал и торжественно водрузили нимб на лохматую башку. Все мальчишки гордятся своими отцами, почему этот должен быть исключением?

Но Снейпа ожидал очередной облом и разрыв привычных шаблонов. Гарри любовался изображением матери и упорно молчал насчет отца.

Северус удивился – неужели дома у Петуньи нет фотографий сестры? Такое ощущение, что Поттер увидел незнакомку, а не родную мать. Надо будет потом спросить…

— Мистер Поттер… Думаю, на сегодня достаточно, — осторожно позвал Северус. – Уже почти полдень, нужно возвращаться в школу.

Мальчик умоляюще посмотрел на него.

— А вы сильно торопитесь, профессор? Здесь так спокойно и тихо! Не то, что в Хогвартсе…

Хотя… вы правы, извините, я и так все утро заставил вас торчать рядом с собой, — он поднялся с колен, тщательно отряхивая брюки от налипших травинок и пыли. Снейп машинально отметил непривычную детскую аккуратность.

— Нет… дело не в этом. Просто вам уже нужно обедать, — неловко произнес грозный и злобный профессор Снейп. В конце концов, он же преподаватель и обязан следить за режимом учеников. А вот его в детстве редко звали обедать…

— А, это не проблема! – Гарри повеселел и расстегнул мантию, доставая из-за пазухи небольшой мешочек. Северус узнал знаменитые гоблинские мини-кошельки. А мальчишка практичен, ничего не скажешь! Гоблинские артефакты стоили недешево, поэтому школьники в большинстве приобретали ридикюли со схожими свойствами в магазине мадам Малкин. – У меня тут есть шоколадки и печенья из супермаркета… — Гарри, пыхтя, шарился в мешке.

— Ага, вот они! – и Гарри торжествующе вытащил пригоршню ярких пакетиков и высыпал их прямо на дорожку. Северус узнал пакетики с шоколадным драже, которыми угощала его Лили давным-давно. Эти конфеты были совсем не похожи на «Всевкусные драже Берти Боттс» — они были одинаково вкусные и сладкие все до единой. Ему, непривычному к таким вкусностям, они казались верхом кондитерского магловского искусства. А вот Берти Боттс стали первым разочарованием в магическом мире… Сколько потом было их, этих разочарований — не сосчитать. Но Снейп, как и многие другие, почему-то так и не ушел из волшебного мира. Остался, о чем потом жалел тысячу раз.

Мужчина тяжело вздохнул.

— Мистер Поттер, я никуда не тороплюсь, и обедать вот этим мы не станем. Пойдемте, я отведу вас в одно место, а потом мы поедим в каком-нибудь кафе или трактире.

— А разве здесь есть волшебные заведения? — наивно спросил Гарри. – Я думал, мы на магловском кладбище находимся.

— Это Годрикова Лощина, одно из нескольких поселений колдунов, тут маги живут бок-о-бок с обычными людьми. Есть еще подобная деревушка Литтл-Хэнглтон и Хогсмид, туда вы будете ходить на прогулки на третьем курсе.

— А если мои родители похоронены тут, значит, они здесь жили, так ведь получается? – спросил Гарри.

— Если вы не устали и желаете этого, я покажу вам их дом, — предложил Северус. Не хотелось туда идти, но раз уж они здесь, нужно провести Поттера по памятным местам, пусть все увидит собственными глазами.

Гарри живо собрал свои шоколадки и привел себя в порядок, бережно вернув кошелечек на грудь и застегнув мантию. Снейп уже ушел вперед, предоставив мальчику для прощания несколько минут. Гарри погладил ладошкой холодный белый мрамор, поправил цветы в вазе, потихоньку оторвал веточку от букета и положил ее на могилу отца. Все-таки папа…

И побежал за профессором.

Выйдя за ворота кладбища, они повернули налево. Кладбище находилось в сторонке от самой Годриковой Лощины, а дом Поттеров стоял на окраине, совсем недалеко, и они дошли туда за десять минут.

Гарри заинтересованно оглядел усадьбу. Большая часть коттеджа была оплетена плющом, а правая часть второго этажа вообще разрушена – там все и произошло, по всей видимости – это в той комнате он как-то нечаянно убил злого волшебника.

Над калиткой висела вывеска золотыми буквами, что тут были убиты в ночь на 31 октября Лили и Джеймс Поттеры. И что дом оставлен в таком виде как напоминание о злой силе, разбившей их семью.

Гарри передернулся и подумал, что жить тут не хотел бы. Он не любил старые дома, в которых умирали когда-то люди. Вот дом тети Петуньи был новым, и жили они все там первым поколением. Поэтому и никаких призраков умерших или полтергейстов в доме быть не могло. А тут… Гарри как подумал, что там, в доме, лежали мертвые тела его родителей и того самого убитого волшебника… нет, нет, благодарю покорно! К тому же, он взглядом почти профессионала-риелтора оценил земельный участок, на котором располагался коттедж. А это и нетрудно совсем было. Маленький совсем, и зарос сорной травой. Одно старое яблоневое дерево у ограды. Кусты сирени в углу. Заросли ландышей у крыльца. Тут вообще ничего вырастить нельзя, только клумбу с цветами.

— А этот дом… он принадлежал ведь папе с мамой? – cпросил Гарри стоящего рядом профессора. – Он был их собственный? Почему cейчас тут никто не живет? Можно же сделать ремонт…

— Тут сначала планировали устроить музей и мемориал павшим героям, — усмехнулся Снейп. – Но, как всегда, благие намерения быстро проходят, мистер Поттер. Министерство так и не удосужилось найти денег на ремонт и обустройство памятника вашим родителям. Знаете, как бывает, вначале все льют слезы радости и заламывают руки, обещая все мыслимые и немыслимые блага, но потом эйфория от победы проходит, вылезают какие-то срочные личные дела, и получается так, что обещания отходят на второй план. Так случилось и тут. Прошло сколько-то времени и все ограничилось вот этой самой вывеской. Согласитесь, очень удобно! Минимум затрат и головной боли.

Гарри возмутился. Ну и ну! Тогда он, когда вырастет, просто продаст этот дом, если это его наследство, и купит себе коттедж в сельской местности, с большим участком. А здесь жить никогда не будет.

Снейп не стал больше задерживаться возле разрушенного дома и так же молча повернулся и ушагал вперед. Гарри еще раз скептически посмотрел на развалины и вприпрыжку догнал профессора.

Вскоре они уже сидели в уютном кафе, которое называлось свирепо «Съешь меня!». Профессор Снейп заказал по пол-порции густого картофельного супа, свиные отбивные с отварными овощами, пастуший пирог, салат из шпината с грибами, заварные пирожные на десерт, сок и кофе.

Гарри попытался робко всучить ему несколько галеонов, но профессор злобно зыркнул на него черным глазом и Гарри устыдился и опустил голову. Но он же просто не хотел обременять постороннего человека! И он может за себя заплатить…

Они молча ели, и Гарри, не успевший позавтракать в школе, умял свою порцию подчистую. Впрочем, он вел себя достаточно культурно, правильно пользовался столовыми приборами, и не хватал мясо руками. В общем, всячески производил приятное впечатление о себе. Тетя Петунья учила их с Дадли этикету, когда у нее было хорошее настроение.

Профессор это стремление Гарри оценил, и к концу обеда немного расслабился, откинулся на спинку стула и попивал кофе мелкими глоточками. Гарри с удовольствием схомячил свое пирожное и не удивился, когда ему пододвинули блюдце с долей профессора. Он почему-то знал, что так и будет. Вот чувствовал и все.

— А можно спросить? – робко вякнул он, прикончив пожертвованное угощение.

— Спрашивайте, Поттер, — лениво позволил профессор.

— Мои дедушка и бабушка умерли, когда я еще не родился. А что случилось с… теми, которые были волшебниками? – Гарри давно уже интересовал этот вопрос.

— Насколько я знаю, они тоже, вероятно, мертвы. Или же живут отшельниками. Видите ли, мистер Поттер, волшебники живут дольше маглов, в два раза. Но родители вашего отца были уже сильно в возрасте, когда у них появился ребенок, причем единственный. А так как они были чистокровными волшебниками, традиционалистами и консерваторами, то не признали вашу мать, которая происходила из маглов. Поттер поссорился с ними, и переселился жить вот сюда, в Годрикову лощину, в этот небольшой скромный дом. Учитывая, что род Поттеров весьма обеспечен, можно предположить, что ему просто выделили энную сумму на проживание, потому что он до самой смерти нигде не работал.

— Нууу… в сейфе было денег немало, — протянул Гарри, вспомнив груду золотых и серебряных монет.

— Не успел истратить, — усмехнулся профессор. – Дома и особняки волшебников всегда скрываются под Фиделиусом, это такое заклинание, чтобы их не видели люди и другие волшебники. Поэтому поместье ваших дедушки и бабушки никто не сможет найти, так что если они уже умерли – их дом для вас потерян. Хотя, они могли оставить завещание в Гринготтсе.

— Ой, так значит, если они умерли – никто об этом может и не узнать? – огорчился Гарри.

– А вот у нас все соседи общаются друг с другом и все новости – где кто родился или умер, сразу узнает вся улица.

— Ну, маглы живут скученнее, и можно сказать – дружнее, а вот волшебники подвержены паранойе, и не зря, в общем-то, и предпочитают, чтобы их дома никто не нашел и не проник к ним. Так что это, можно сказать, судьба, которую ваши родичи сами выбрали.

— А почему же они были так против моей мамы? – cпросил Гарри.

— А потому что ваша бабушка была из потомственной семьи Темных волшебников. А они никогда не приняли бы в семью нечистокровную бедную девушку. Знаете, как это бывает?

Гарри знал.

— Это…ммм… мезальянс, вот! Я смотрел много таких фильмов с тетей Петуньей… Тогда, сэр, мне все понятно. У нас тоже такое часто бывает. Но это не страшно – я сам заработаю все. И потом, мама с папой мне оставили денег. Нужно только их правильно вложить.

Снейп удивленно посмотрел на Поттера. А этот сопляк не так прост! Сможет за себя постоять! Надо бы свести его кое с кем…

— И чем же таким вы бы занялись, мистер Поттер, чтобы умножить свое состояние?

— Ну, я уже все прикинул, сэр! Мне нужен хороший плодородный участок земли, часть я отведу под сад, желательно черешневый и персиковый, часть под клубничную плантацию. Знаете, сейчас вывели такие сорта – большие ароматные ягоды, как же… «Черный Принц»! Здоровское название! Мне очень нравится! То, что не удастся продать в сезон, можно законсервировать и сварить конфитюр и джем. Выгодно со всех сторон. А теперь еще, оказывается, я волшебник! Знаете, как это облегчит жизнь при сборе урожая? И работников можно нанять из магов, несколько человек вполне справятся, а так мне бы пришлось целую бригаду рабочих нанимать, — Гарри, очень довольный тем, что привлек всецело внимание взрослого человека, щебетал словно птичка, не умолкая, торопясь поделиться своими грандиозными планами на будущее..

— Хм… стало быть, вы собираетесь распространять свою продукцию в магическом мире? А знаете, что тут еще пользуется спросом? Редкие растения и травы! – внезапно увлекся и Снейп. – Если бы у меня был хороший доверенный поставщик ингредиентов, который выращивал бы нормальный урожай на заказ… Профессор Стебль, к сожалению, занимается только единичными экземпярами, да никто и не даст зарабатывать на хогвартских теплицах, — усмехнулся он.

— А насчет лекарственных трав я подумаю, сэр. Вот, например, во Франции выращивают целые поля цветов и всяких травок. Я видел…

— Да-да, по телевизору, — усмехнулся Снейп, забавляясь.

Гарри немного смутился, но желание поговорить пересилило.

— А профессор Стебль говорит, что на Гриффиндоре учится один совершенно гениальный хаффлпафец – Невилл Лонгботтом! Прирожденный герболог. У него вырастает все, даже ножка от табуретки, просто воткнутая им в землю скорее всего пустит побеги. Она все ждет, когда он переведется к ней так же, как я.

— Аааа.. взрывник Лонгботтом! Этот студент совершенно ужасен. Он умудряется расплавить то, что по определению невозможно. Не знаю, как он вообще сдаст зачет по моему предмету, — мрачно заключил профессор Снейп. – А насчет перевода – вряд ли. У него столько нахальства, как у вас, не наберется.

— Ну, поставьте ему троечку, у нас все учителя так делают, — покраснев от своеобразной похвалы, пожал плечами Гарри. – К примеру, те, кто занимается в спортивных кружках и добился хорошие успехов, их просто переводят из класса в класс, натягивая им оценки. Все же знают, что они спортсмены и у них в голове пусто, — засмеялся он.

— Ваш отец категорически не согласился бы с такой оценкой его умственных способностей, — ядовито заметил профессор. – Кстати, Поттер, скажите, почему вы не попросили у меня показать вам вашего отца?

— Я слышал, как тетя Петунья говорила дяде Вернону о нехороших проделках папы. А ведь он тогда был уже взрослый, школу закончил, и так себя вел. Легкомысленно и жестоко. И потом, если бы вы были с ним в хороших отношениях, вы бы сами наколдовали мне его портрет, а так… понятно, что вы с ним были на ножах, — смущенно сказал Гарри. – Да я знаком с такими ситуациями, они у нас везде и всюду, можно сказать, случаются.

Снейп помолчал. Он повел себя довольно мстительно, надо признать это. А Поттер очень сообразителен…

Все же Джеймс Поттер, каким бы он ни был, сейчас мертв. А его сын, видимо, не повелся на восторженные байки гриффиндорцев о героизме отца. Мальчик предпочел выслушать обе стороны и сделал свои выводы сообразно своему жизненному опыту и мировоззрению. Хм… это заслуживает похвалы, как минимум, и поощрения.

— Буду с вами честен, мистер Поттер. В школе мы с вашим отцом и его друзьями были врагами. Я учился на Слизерине, а они ненавидели мой факультет. Ваша мать дружила со мной, и пыталась защищать меня, но от этого было только хуже.

— Дааа… сэр. У нас тоже в школе смеялись над теми, за кого заступались девочки, — сочувственно сказал Гарри, кивая головой и глядя на него жалостливыми глазами.

Снейп вдруг стало смешно.

— Я ее обозвал нехорошим словом!

— Ну, само собой. Наши мальчишки еще и не так обзываются! Кричат: «Уйди, дура, овца, уродина тупая! Идиотка, пошла вон!» Но есть такие девочки, они не обижаются, говорят, их обозвали в состоянии аффекта и от отчаяния и стыда. Им родители дома так объясняют. Поэтому они мальчишек понимают. Девчонки, они вообще все добрые…

Снейп грустно улыбнулся. Знал бы ты, Гарри…

— Ладно, мистер Поттер, достаточно на сегодня. Скажу вам только одно – фото вашего отца, и матери тоже, вы можете посмотреть в библиотеке. У мадам Пинс есть альбомы с колдографиями всех выпусков Хогвартса. Попросите 1978 год, факультет Гриффиндор.

— Ой, спасибо, я сегодня же вечером схожу туда, сэр, — обрадовался Гарри. – А то знаете, тетя Петунья уничтожила все фотографии мамы и папы, она, оказывается, все время боялась, что нас всех тоже станут преследовать, и мне сказала, что мои родители погибли в автокатастрофе. Но я несколько раз видел, как она плакала, а когда увидела меня, сразу спрятала маленькую фотографию с двумя девочками… я не успел рассмотреть ее, — грустно сказал Гарри. – Надо мне, наверное, купить фотоаппарат. Я сделаю снимки с фотографий в библиотеке, вот.

Снейп промолчал. Подозвав официантку, он расплатился и встал. Вопреки всему, время он провел неплохо и не жалел об этом.

А Гарри просто облегченно вздохнул, видя, что преподаватель не сердится.

— Мистер Поттер, я советую вам при разговорах с директором не смотреть ему в глаза, как вы сделали это на второй день после поступления.

— Почему, сэр? – недоуменно спросил Гарри. – Я знаю, что если смотреть прямо в глаза, то неискренний человек устыдится и отведет взгляд…

Северус не выдержал и засмеялся. Но Гарри этому не удивился, потому что не знал, что декана Слизерина мало кто видел смеющимся.

— Устыдится? Поттер, директор так сможет прочесть ваши мысли, и узнает, что вы были со мной.

— Ой, а разве волшебники и такое могут? – удивился ребенок Гарри. – А я же могу о чем-то плохом думать – он и это узнает? – Гарри с ужасом подумал, что Дамблдор может узнать о его воровстве в супермаркете! Позорище и стыд какой! — Все, все, спасибо, что предупредили! А то мало ли что!

— То-то же, — усмехнулся Северус. – А если вы и дальше хотите общаться со мной, то вам нужно как-то научиться закрывать сознание от директорских прочтений. Я подумаю над этим…

— Конечно, хочу общаться! – доверчиво посмотрел ему прямо в глаза Гарри. – Меня никто из взрослых не слушает, и всерьез не воспринимает – вы первый… И про ягодную ферму мою слышать не хотят, — вздохнул он. – Говорят, лучше деньги под проценты давать…

— Ну, такой способ обогащения чреват последствиями, мистер Поттер, потому что вам могут ваши деньги и не вернуть, знаете ли. А если попадется сильный волшебник – жди Обливейта или Конфундуса, а то и тотального стирания памяти. У нас еще и не такое могут выкинуть, лишь бы не выполнять обязательств. Такое только с гоблинами не проходит… с гоблинами… — и Снейп задумался.

Гарри подпрыгнул, подергав его за край мантии, и Снейпу пришлось в течение следующих пятнадцати минут объяснять, что такое Обливейт и прочие бессовестные манипуляции магов с сознанием. Хотя было одно преимущество – мальчишка все схватывал на лету, и объяснять по несколько раз не приходилось – так что Северус будто читал лекцию с кафедры благодарным и жадным до знаний студентам.

Негромкий хлопок – и вот они уже у ворот Хогвартса.

— Вы идете на территорию школы и не распространяетесь на тему своего отсутствия. Старосту предупредите, что желаете конфиденциальности. Запомнили?

Гарри пошлепал губами, запоминая новое длинное слово, и кивнув головой, помчался по дорожке в здание школы.

Снейп проводил его взглядом и аппарировал в Хогсмид.


* * *
Вторую половину дня Гарри провел весьма продуктивно.

Сначала они с первым и вторым курсом, оставшимся в школе – старшие ушли на весь день в Хогсмид, развлекаться – делали уроки, потом староста уложила их спать. А после пятичасового чая с сэндвичами, пирожками и маленькими кремовыми ягодными пирожными Гарри с Ханной Эббот и Эрни МакМилланом отправились в библиотеку искать материал для эссе по ЗОТС.

Мадам Пинс, очарованная воспитанным, вежливым, мило улыбавшимся большеглазым Поттером, сразу же выдала ему здоровенный толстый альбом с фотографиями всех четырех факультетов выпуска 1978 года.

Ну, Гарри, конечно, тут же посмотрел, что из себя представляют Джеймс Поттер, Сириус Блэк и Питер Петтигрю. Отец и правда, был копия Гарри, то есть, наоборот, конечно – с взъерошенными волосами и в очках. Крестный этот, Блэк – красивый синеглазый и темноволосый парень, но с наглой мордой – это Гарри сразу определил. А Питер Петтигрю – серый невзрачный паренек с маленькими бегающими глазками. Эти трое, вернее, четверо, там рядом притулился еще незнакомый тихушный ботаник Ремус Люпин, даже на фотографиях не могли вести себя прилично – все время перебегали друг к другу и остальным студентам на портреты, корчили рожи и тыкали одногруппников в бок или хлопали по спине. Так что Гарри через несколько минут начал уже стучать кулаком по проказничающим фоткам, пытаясь утихомирить их и рассмотреть повнимательнее.

Мама мило улыбалась и гневно глядела на пробегающих мимо ржущих хулиганов, пытаясь заколдовать их палочкой.

В конце концов, Гарри плюнул и разыскал профессора Снейпа.

На Слизерине все были важные, чопорные и пышно одетые в дорогие, изукрашенные камнями и вышивкой мантии. Слизеринцы-выпускники сидели спокойно и не дергались. Снейп нашелся в самом конце страницы – тощий, хмурый, завесившийся черной длинной челкой, в простой мантии. Он уставился в какую-то книжку и не реагировал на попытки Гарри поговорить. Только знакомо зыркал глазом из-за волос и шипел, как змея, требуя отвязаться.

Гарри вздохнул, и подумал, что надо бы попробовать тоже отрастить волосы. Он хотел быть как индейцы, ну и на профессора Снейпа тоже можно было быть похожим. У него нос был с горбинкой, как у Чингачгука. А у самого Гарри волосы торчали во все стороны – он был похож на ежа в очках.

С сожалением вернув альбом библиотекарше, и поблагодарив ее, Гарри присоединился к товарищам, делавшим уроки.

Потом они все вместе пошли на ужин — в субботу, кстати, на десерт подавали шоколадный торт, так что Гарри не стал есть жареную курицу – так он за день объелся всяких вкусностей. Да еще и после ужина, в гостиной, вернувшиеся из загадочного Хогсмида старшие ребята угощали малышей прикольными штуками из «Сладкого королевства». Гарри досталось сахарное перо, знакомые по Хогвартс-экспрессу две шоколадные лягушки, и пакетик сливочной тянучки. Он их сунул в кошелек на потом.

Длинный субботний день, насыщенный событиями, новыми знаниями и знакомствами, подошел к концу и Гарри понял, что жутко устал. Он попрощался с товарищами и совершив все положенные умывальные ритуалы, забрался к себе в уютненькое спальное отделение, задернул занавеску, предвкушая, как уляжется на мягкую постель.

На полочке возле изголовья кровати стояла красивая серебрянная рамка с маминым изображением…

Гарри зачарованно уставился на нее, и через несколько секунд, изображение сменилось другим – там рыжая девочка смеялась и раскачивалась на качелях, на третьем она же разглядывала чудесный цветок на своей ладони.

Рядом лежала записка:

«Мистер Поттер, это колдорамка для ментальных проекций. Как вы могли заметить, изображение меняется каждые двадцать секунд. Всего их около десяти – это моя память о дружбе с вашей матерью. Отключить ее вы можете, сказав Satis*, включается просто прикосновением. Подзарядка не требуется в течении полугода. Профессор Северус Снейп»

Гарри счастливо вздохнул.

Какой классный день!

Кажется, он получил все, о чем мечтал, ну кроме фермы, конечно.

Память о матери, налаженные отношения с преподавателем, факультет, на котором хотел учиться, добрые и дружелюбные товарищи… эх, что еще ребенку надо?

Гарри знал, что жизнь полосатая, как зебра, и что черную полосу всегда рано или поздно сменит белая. Так вышло и у него. Нужно лишь быть терпеливым и не падать духом.

На этой позитивной ноте он и заснул.

* — достаточно (лат.)

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Если бы герои Поттерианы...

Глава 3

Что может объединить даже врагов...





Заставка!



«…О, давай забудем все, что было, дорогой мой брат! Ведь теперь, когда наших родителей нет в живых, у нас остались только мы, и мы одни в целом свете! Я прощаю тебе все, что ты сделал и наговорил в порыве гнева и отчаяния, дай же обниму тебя!»

«Я тоже раскаиваюсь в том, что столько наговорил тебе тогда и ушел из дома! Если бы не я – наши родители были бы живы и здоровы! Прости за все, дорогая Мария!»

Тетя Петунья всхлипнула и достала еще одну салфетку из коробки, стоящей на журнальном столике. На экране телевизора грустно и плаксиво обнимались поссорившиеся родственники на фоне большущей мраморной плиты с фотографиями каких-то благообразных стариков.

Тетя любила смотреть такие сопливые и слезливые сериалы, а Гарри, сделав всю порученную работу, не хотел выходить на улицу, с удовольствием глядел это мыло вместе с ней. Не сказать, что все эти фильмы были скучными и никчемными, вовсе нет. В принципе, такое времяпровождение было просто отличным, потому что он почерпнул из фильмов много опыта, который ему очень даже мог пригодиться в жизни, а во-вторых, на улице на него стопроцентно напали бы Дадли с компашкой, а друзей, к которым он мог бы пойти в гости, у Гарри не было.

По экрану побежали финальные титры, и Гарри поспешно отлип от дверного косяка и поспешил к себе в чуланчик, пока его тетя не застукала.




* * *

В Хогвартсе…



Вся школа еще несколько дней очень живо обсуждала поступок Поттера. Он теперь был героем у всех на устах – потому что ни один ученик не мог добиться перевода на другой факультет, наверное, уже лет двести

Сам Гарри сразу после завтрака помчался в Гриффиндорскую башню и живенько собрал в допотопный сундук свои пожитки, которые домовые эльфы тут же перенесли в хаффлпаффские спальни, заодно и его прихватили с собой.

К слову сказать, он совершенно не испугался этих странных маленьких созданий, а наоборот, очень вежливо с ними поздоровался и поинтересовался, как у них дела. От такого теплого обращения домовики чуть не расплакались и тут же принялись совать ему в руки пирожки и булочки, вытаскивая их откуда-то из наволочек, в которые были одеты.

Да и чего бояться – он по телевизору чего только не насмотрелся!

Гарри восхищенно замер посреди небольшой комнатки, в одной стене которой располагались шестиугольные спальные отсеки, точно как в каком-то фантастическом фильме! Внутри выделенного ему спального места оказалось очень просторно и комфортно – занавеска была зачарована так, что звуков снаружи слышно не было. Это старшие курсы могли колдовать, накладывая заклинание Тишины на свои кровати, а первоклашкам-то откуда знать такое? Вот профессор Стебль и постаралась, как могла. Помимо этого, у изголовья постели стоял стакан с водой, который был зачарован на постоянное Агуаменти – ведь дети часто ночью хотят пить, не тащиться же на кухню? А если поесть захочется – так у Гарри был его любимый кошелек со стратегическим хомячиным запасом. Скорее всего, другие барсучата тоже промышляли поздним ужином на кухне… Гарри подумал, что надо бы поскорее ознакомиться с местными поварами.

Еще в комнате стояли удобные шкафчики для вещей и обуви и резной старинный дубовый гардероб, в который полагалось вешать мантии, чтобы не помялись. Что было весьма разумно – а то у эльфов гладить постоянно шмотки руки, наверное, отваливались. Гарри пожалел этих чудных созданий, которые ему понравились – чем-то на него похожи были.

Пришедшая с Гарри староста Хельга, очень симпатичная улыбчивая девушка-пятикурсница, тут же помогла ему выложить небогатые пожитки в шкафчик, на котором красиво вывела палочкой его имя и заодно уменьшила сундук, чтобы не болтался под ногами. Сундучок положили на нижнюю полку в гардеробе, где уже стояли и чемоданы, и просто кожаные баулы других обитателей комнаты. Оказывается, можно было и не покупать такую громоздкую вещь – это Хагрид по старинке ему насоветовал, небось по себе прикинул! Сейчас все путешествовали с удобными складными всевмещающими чемоданами, навроде Гарриного кошелечка. Только они стоили намного дороже, и вмещали куда больше, а Хагрид от радости съэкономил Гарри несколько десятков галеонов. Ну, в общем, Гарри понимал, что тот хотел как лучше, и не стал предъявлять претензий за немодное старье.

Так началась жизнь Гарри в магической школе.

МакГонагалл, сразу после того феерического завтрака с молнией, вызвав его к себе в кабинет, долго и нудно повествовала о своем знаменоносном факультете, нахваливала Лили Эванс – тут Гарри слушал очень внимательно, и его отца – Джеймса Поттера. После восхвалений оного человека как самого умного и благородного, красивого и самого спортивного чемпиона по квиддичу в Хогвартсе, Гарри, из-за нотации бывшего декана прогулявший Гербологию, которая, судя по названию, была магловской ботаникой и садоводством, откровенно заскучал, потому что чувствовал себя по сравнению с этим расписываемым небожителем – его отцом — просто мелкой букашечкой.

Он-то вовсе не красавец и не спортивный ни капельки – наоборот, маленького роста и худенький, вот только в последние месяцы вес немного набрал. Но благодаря тому что не сидел на месте, таким как Дадли не становился, и то хорошо. А уж квиддич… Он вообще понятия не имел, что это такое и с чем его едят.

А тут еще под монотонный бубнеж МакГонагалл некстати вспомнился ему разговор тети с дядей, подслушанный той ночью, когда Хагрид ввалился к ним на маяк…

— Да ты знаешь, что это за мир? Эти маги, волшебники, колдуны… От них никакой пользы, одни только неприятности! Я всегда знала, что ничего хорошего не выйдет, а родители только восторгались: «Ах, Лили волшебница, она у нас добрая колдунья, ах-ах!» И что в итоге? Она умерла, сына подкинули нам, а я даже не знаю, где ее могила! Ни разу не навестила, букета цветов не положила, разве я могу спать после этого спокойно? И ведь теперь все наши с тобой усилия пропали даром – мальчик узнал правду, думаешь, ему теперь удастся вправить мозги? Да никогда! А уж после того, как этот косматый идиот сделал с Дадли, я тем более не могу молчать!



Гарри, внезапно проснувшийся поздно ночью от громкого храпа Хагрида, встал попить воды и услышал, как из-за неплотно прикрытой двери в соседнюю комнату раздается громкий взволнованный свистящий шепот. А так как он был мальчик очень любознательный, то и подошел послушать – вдруг, что полезное откроется? В домике, где они прятались от неизвестных злодеев, атакующих дом Дурслей совами с письмами, ночью стало довольно прохладно, а камин разжечь было нечем, и Гарри, постояв так несколько минут, уже собрался уйти спать, как вдруг услышал, как тетя Петунья заговорила о его матери. Тут уж сон с него слетел, как шелуха с луковицы и он еще сильнее прижал ухо к двери.



— Да что мы можем сделать? – тихо спросил дядя Вернон. После того, как Хагрид принялся размахивать волшебным зонтиком, вся спесь с дяди сошла и он присмирел. Гарри его понимал – если бы его сыну наколдовали поросячий хвост – он бы тоже заткнулся. Старо, как мир. Для того, чтобы получить желаемое, нужно всего лишь взять в плен родных, а потом шантажировать героя этими вот самыми родными, и дело в шляпе. «Детективы и боевики рулят», — подумал Гарри, переступая замерзшими ногами.

— Вот не знаю! Эх, надо было мне купить почтовую сову в последний раз, когда мы были с родителями и Лили в этом их Косом проулке! Сейчас можно было бы написать жалобу и отправить… как его… Министру Магии! А так что мы можем? Остается только всегда терпеть, как это было после мерзких проделок приятелей Лили, знаешь, Блэка и Петтигрю, закадычных дружков этого Поттера?

— Да? А что они делали? – c любопытством спросил Вернон.

— Как? Ты разве не помнишь? Ну, как тебя подвешивали вниз головой, или как на нашем венчании с тебя брюки упали? – удивленно спросила тетя Петунья. Гарри возмутился – он хоть и не очень любил дядю, но какие-то незнакомые придурки с такими приколами сильно взбесили его.

— Все ясно… Это они на тебя заклятье амнезии накладывали потом… Сволочи! Ох, Лили, высказала бы я ей теперь все, что думаю о ней и ее муженьке! Даже от Снейпа не было столько неприятностей, а уж как я его не любила! Да он по сравнению с Джеймсовыми дружками просто ангел во плоти был. Таскался за Лили, как верный паж, палкой не отогнать было, — тетя тяжело вздохнула. – Давай спать, Вернон, нам завтра еще Дадлика в больницу везти. Придется отпускные деньги взять, чтобы операцию сделать. Представляешь, какая теперь травма у нашего мальчика… — и тетя судорожно всхлипнула. Гарри, пристыженный тем, что поначалу так бессовестно порадовался поросячьему хвостику Дадли, торопливо посеменил в комнату, где громко храпел Хагрид.

Он лежал и думал, что совсем ничего не знал о маме и отце. Оказывается, папа был тем еще хулиганом, а учитывая, что маги имеют совершенно потрясные сверхспособности и волшебные палочки, издеваться над простым, как стул дядей Верноном было не таким уж и геройством. К тому же, кто такие эти Блэк, Петтигрю и Снейп, о которых упомянула тетя?



Об этом он как раз и спросил Хагрида, едва настало утро, и они покинули домик на острове. Они переплыли на лодке через залив, и Хагрид уже выбирался наверх, как Гарри вдруг подумал, а как же его родственники доберутся до дома? Ведь лодка-то на этой стороне…

— Хагрид, а вы можете отправить лодку обратно, колдовством? Ведь там остались мои тетя с дядей и брат… — робко попросил Гарри.

— А чегой-то ты за них переживаешь? Вот ведь мерзкие маглы! – недовольно пробурчал Хагрид. – Они тебя всю жизнь обижали, за своего племянника не считали, и в школу не хотят пускать, а ты…

— Ну, они меня же вырастили, и не били, и вообще, вы-то откуда знаете, что там было и не было… Да и потом, мне еще к ним возвращаться летом и жить с ними, вы вот уйдете и их больше не увидите, а мне потом как? – логично и слегка раздраженно спросил Гарри, удивляясь, как взрослый человек не может понять столь очевидных вещей. Он что, в школе не учился, что ли? У них в классе, например, никто не смел даже стукануть на кого-то учителю, потому что, знаете ли, стукачу потом ведь учиться еще с этими ребятами! Странный дядька какой-то, зацикленный на своем Хогвартсе и Дамблдоре. Только про них и говорит, да еще про Гриффиндор и квиддич. Тарабарщина!

— Ладно уж, — нехотя согласился Хагрид, оглядываясь по сторонам и вытаскивая из кармана давешний розовый зонтик, которым он наколдовал Дадли хвостик. Наставил его на лодку, что-то пробормотал, и та резво развернулась и помчалась, вспенивая воду, обратно к маяку.

— Спасибо! – вежливо поблагодарил Гарри. Он не был грубияном или невеждой, к тому же, ему еще надо было выпытать про этих незнакомцев, и он старался произвести хорошее впечатление.

— Ну, какой ты добрый мальчик! Ты точно на Гриффиндор попадешь, там же твои мамка с папкой учились! – умилился чудик и потрепал Гарри по голове.

Гарри почуял, что настал момент.

— А… а вы их знали?

— Дык, канешно! Я же тогда как раз работал в Хогвартсе, хотя чой-то я… я и сейчас там работаю! Ох и классные у тебя были родители, Гарри! Отличники, спортсмены, старосты школы! А красавцы какие и добрыеееее… — он закатил глаза, черные и маленькие, как шоколадные дражульки. Гарри усмехнулся.

— А кто такие были Блэк, Петтигрю и Снейп? – коварно спросил он радостного Хагрида.

Тот мигом опомнился и нахмурился.

— Нууу… как тебе сказать-то. А, ладно! Сириус Блэк – крестный твой, он сейчас в тюрьме сидит. Петтигрю тоже был другом их, мамы и папы твоего, он погиб, давно уж, а вот Снейп... Это... он сейчас в школе преподает, ты у него учиться станешь, — и Хагрид нахмурился еще больше, как будто не хотел, чтобы Гарри учился у этого самого Снейпа.

— Ага, понятно. А он что, не дружил с моими родителями?

— Нет! Он только с мамкой твоей общался, и то они поссорились, а с отцом и вовсе не… эээ… сталкивался, вот!

— Аааа… ясно, — разочарованно сказал Гарри. Он-то рассчитывал, что если этот загадочный Снейп друг мамы, то можно будет с ним пообщаться на одну деликатную тему. Ну, там видно будет, приободрил он себя, и оставшийся путь они с Хагридом проделали в молчании. Тот шел, усиленно размышляя о чем-то, и глазки у него бегали туда-сюда, как шустрые черные таракашки. Гарри посматривал не него и веселился – до того забавное выражение было у чудика на лице.




* * *
… — Таким образом, мистер Поттер, вы очень сильно огорчили и меня и директора Дамблдора, который возлагал на вас такие надежды! – и МакГонагалл промокнула глаза клетчатым платком.

Гарри тут же вынырнул из воспоминаний и удивился – какие надежды можно возлагать на ребенка? Что он вырастет каким-нибудь суперспециалистом или что? Может, пронырливым политиком? Тогда это надо на Слизерин его отправлять.

Он прямо так и спросил – чего же профессор Дамблдор хотел от него?

— А вы, мистер Поттер, не слышали разве, как вас называют – Мальчик-который-победил-сами-знаете-кого? – спросила наивная МакГонагалл. – Вы должны будете теперь соответствовать этому статусу! Магический мир только благодаря вам не скатился в пучину мрака и тьмы!

Гарри слышал – ему Хагрид все уши прожужжал этим злым волшебником. Ну он мог понять – когда он был ребенком, что-то пошло не так и этот злой колдун как-то убился. Но сейчас-то чего от него хотят? Еще кого-то прибить, что ли?

Так, извините, это уже будет подстрекательство к убийству, а за такое, вообще-то, в тюрьму сажают! И не надо говорить, что несовершеннолетним наказание смягчают, а то и вовсе обходятся нравоучениями! Гарри как-то смотрел по телевизору кино, основанное на реальных событиях. Там одна девчонка убила из ревности взрослого дядьку, и ее не пожалели – к смертной казни приговорили! Тогда-то он поклялся, что на всякие подначки проявить якобы храбрость, как это было принято у его одноклассников из группировки Дадли, реагировать не станет.

Директор с деканшей Гриффиндора какие-то странные, ей-Богу.

Не будет он ничего такого делать – не маленький, и голова у него на плечах имеется. Пусть ему сейчас только одиннадцать лет, но уж что-то, а насчет преступлений и наказаний он много чего знает! И знает, что украсть шоколадку в магазине и кокнуть да хоть самого злого маньяка – это разные вещи! Учитывая то, что Гарри даже мух просто так не убивал, а открывал окно, если муха не дура — сама вылетит. Терпеть не мог он только крыс, и не понимал, как это с ними школьники местные сюсюкаются и ласкают. Фуууу… Ему больше по душе были большие грызуны и прочие пушные зверьки – белки, мангусты, хорьки... Он даже подумывал одно время завести звероферму, но потом вспомнил, что это же на шубы зверей убивать надо будет и сразу отказался с ужасом и отвращением от такой глупой мысли. А будет он держать хоречков просто из любви к искусству – они, кстати, хорошие ловцы крыс!

Так что сама мысль о том, что он кого-то убил в раннем детстве, вызвала у него приступ тошноты. И уж точно он не хотел такой славы и таких обязанностей, как будто он пожизненный киллер Волдемортов какой-то.

С трудом высидев до конца пафосных проповедей профессора МакГонагалл, он с облегчением выскочил в коридор и попросил хаффлпаффское привидение Толстого монаха, который на завтраке объявил себя призраком-Хранителем Гарри Поттера, отвести его на урок Зельеварения.

Преподавал Зелья тот странный мрачный носатый тип в черном, который обозвал его знаменитостью – профессор Северус Снейп. Про него Гарри наплели баек рыжие братья Рона Уизли – Фред и Джордж, что он такой-сякой, придирается на уроках исключительно к гриффиндорцам, и начисляет баллы только своему факультету Слизерин, на котором деканствует. Гарри это не впечатлило – он знал, что каждый классный руководитель выгораживает своих учеников, потому что отвечает за них и за их успеваемость. А судя по прохиндейским рожам близнецов – учились они так себе, потому и ругали преподавателя и предмет, по которому не успевали или успевали крайне плохо.

В общем, знакомство со Снейпом, Северусом Снейпом, профессором зельеварения, оказалось не совсем страшным, хотя и приятного было тоже немного. Он теперь смотрел на Гарри с неким исследовательским интересом, как на неизвестную козявку, коварно задавал неизвестные вопросы и опять назвал Гарри «нашей новой хаффлпаффской знаменитостью».

Гарри благоразумно помалкивал, только кивал и бормотал: «Да, профессор, сэр».

Это была самая лучшая политика, если не знаешь урока. Проверено на практике. Учителя в старой школе меньше злились, если ученик помалкивал и делал несчастные глазки, честно подтверждая, дескать, не выучил, нежели когда спрашиваемый нахально начинал называть причины невыученных уроков, вроде внезапной болезни или советов спросить того, кто руку тянет.

Дальше у них так и пошло. Гарри не выделялся, прилежно учил зельеварение, которое очень походило на кулинарию и готовку салатов и супов, скромно поднимал руку, если мог ответить на вопрос и писал вовремя средние по качеству эссе и контрольные.

Но мысли все же расспросить загадочного профессора о том, что он слышал от тети – о его дружбе с мамой, он не оставлял.

Прошел месяц учебы в странном заведении под названием Хогвартс.

Как-то днем Дину Томасу пришло письмо с совой, что умер его дедушка, и ему пришлось отпрашиваться у Макгонагалл, потому что мама просила приехать попрощаться с покойным. Дин как раз заговорил о том, что соберутся все родственники, а с некоторыми из них его родители в сильных неладах, так что… скучно не будет. Тут Гарри и вспомнил!

Какой он идиот! Ведь давно же собирался спросить у кого-нибудь из взрослых, где находятся могилы его родителей и попросить сводить его туда, потому что он еще маленький! Да закрутился с учебой…

А так как профессор Снейп поссорился с его мамой и теперь за что-то злится на него самого, то лучший способ помириться с ним – это вместе посетить могилу мамы.

Гарри еще раньше все время думал об этом, но не мог выбрать сопровождающего.

Профессор Стебль оказалась доброй и внимательной к своим подопечным, но у нее была семья, и она каждый выходной отбывала к себе домой, в Йоркшир, всегда многословно оставляя наставления своим старостам. Так что Гарри просто совестно было просить ее уделить ему пару часов, когда дома ждали дети.

Хагрид, возможно, с радостью бы согласился с ним пойти, но он постоянно твердил мальчику, какие хорошие и замечательные были его родители, и какой прекрасный директор Альбус Дамблдор, так что Гарри не мог пробыть в его обществе больше получаса, а он подозревал, что путь от школы до кладбища не близкий, так что… нет, спасибо, Хагрид!

Больше кандидатур не было. Упоминали еще одного друга его родителей – какого-то Ремуса Люпина, но тот почему-то, несмотря на крепкую школьную дружбу, ни разу не появился у осиротевшего сына друзей и не написал ему ни единой строчки. Других же взрослых профессоров Гарри знал мало и никогда бы не стал просить о столь личной услуге.

Оставался только профессор Снейп. Если информация была верной, и он как-то общался с мамой Гарри, то может быть, он не откажется? Гарри робко предположил, постоянно видя зельевара на выходные в школе, что вроде как профессор зельеварения семьи не имеет, а значит, в эту субботу не будет сильно занят…

Всю неделю он набирался храбрости, и вот ранним утром субботы, тщательно привел себя в порядок, надел новую черную мантию, остроконечный колпак на голову и пошел в теплицы. Он еще вчера договорился с деканшей, что купит у нее цветов для могилы матери. Стебль, которая до конца как будто не верила, что Гарри теперь студент ее факультета, прослезилась, прижала Гарри к пышной груди и пообещала дать цветов просто так. Поэтому мальчика в теплицах уже ждал роскошный букет из белых и оранжевых лилий, с одуряющим запахом. Вот с ним-то Гарри и побрел в подземелья, где располагалось гнездо декана Слизерина Северуса Снейпа.




* * *
Профессор Снейп давно проснулся, сварил поутру парочку зелий, и как раз завтракал у себя, в одиночестве. По выходным он старался не выходить поесть в Большой Зал, предпочитая одиночество и тишину пятидневному галдежу и шуму.

На ум почему-то в который раз пришел Поттер. Хоть мальчик и был копией ненавистного Джеймса, вел он себя не в пример спокойнее и миролюбивее. А уж когда тот с таким размахом перевелся на факультет Помоны… Даже странно было как-то – Поттер – и вдруг не гриффиндорец. Снейп после первого урока ожидал истерик и ненависти в свой адрес, но мальчишка, словно поняв что-то, помалкивал, не встревая и не провоцируя. Потом даже руку поднимал, жаждая ответить, но тут уже Северус мстительно игнорировал его. По-детски вышло, конечно, но что поделать, если такое распоряжение-рекомендацию он получил от вышестоящего начальства… Вопреки всему, профессор зелий давно уже не ненавидел гриффиндорских гопников, учившихся вместе с ним и превративших его школьные годы в ад. Потому что отец часто говаривал ему в пьяном состоянии, что все сделанное вернется к тебе, и если ты не смог ответить ударом на удар, то не беспокойся – возмездие настигнет обидчика в любое время и в любом месте. Собственно, так и случилось: Поттер мертв, Блэк уже десять лет гниет в Азкабане, Петтигрю разнесло в клочья, и не жаль нисколько, а Люпин и вовсе пропал из виду – и стоило учиться в школе и рисковать жизнями студентов… все равно его с его болезнью никуда бы на работу не взяли. Так что неразлучную отвязную четверку разметало как листья на ветру. Ну и ему вернулось, само собой. За то, что рассказал пророчество Хозяину – получил наказание. Сидит теперь в школе и вдалбливает в чугунные головы школяров Простейшие зелья вместо научной работы в лаборатории какого-нибудь университета или академии. Достойная кара, ничего не скажешь. А за смерть Лили – постоянный пригляд за ее сыном, который к тому же еще и ребенок Поттера. Вот уж хуже нет для него. Но мальчишка совсем не прост…

Тут в дверь робко постучали, прерывая мысли Снейпа и тот недовольно поморщился раннему визиту. Он грозно распахнул дверь и уперся носом в огромный букет. Цветы одуряюще благоухали. Снейп разгреб цветочную массу и узрел под ней… объект своих размышлений.

— Что это за фокусы, Поттер? – грозно зарычал он. Как мальчишка узнал, что он ненавидит лилии? Да за такое…

— Профессор Снейп, я … хотел попросить вас об одолжении, — тонким голоском пропищал Гарри, и чихнул три раза.

— У вас аллергия? – автоматически спросил Северус, невольно припоминая, есть ли у него готовое Антигистаминное зелье. – Что вам надо от меня?

— Неа… нету у меня аллергии… я просто… просто я хотел навестить могилу мамы, — тихо произнес Поттер и снова спрятался за пахучим букетом. – А где она похоронена – я не знаю…

Снейп потерял дар речи. Вот чего-чего, а этого он от мальчишки не ожидал. Да это же сын Джеймса, который никогда не интересовался никакими похоронами и поминками, а уж тем более, традицией навещать могилы – сам как-то раз в Большом зале распинался на эту тему, самоуверенно вещая, что только дряхлые старушонки могут со скуки таскаться с букетиками к покойникам. У Северуса тогда месяц как умерла мать, и он едва удержался, чтобы не заехать Поттеру каким-нибудь мерзким темным заклятьем. Да, младший Поттер явно пошел не в отца…

— Почему вы пришли ко мне? – отрывисто спросил Северус, чувствуя, как горло сдавило спазмом. – Вы должны были обратиться к своему декану, она отвечает за вас…

— Я слышал, тетя как-то говорила, что вы в детстве дружили с мамой, — бесхитростно ответил Поттер, глядя на него зелеными глазищами. – Еще она упоминала какого-то Блэка и Петтигрю, но к ним я обратиться не могу, да даже если бы они были рядом, мне бы не хотелось с ними…

Снейп хмыкнул. Приятно было слышать, что сын Поттера знать не желает друзей своего отца. А почему бы, в самом деле, не оказать услугу мальчишке? Да, он запретил Дамблдору рассказывать кому-либо о том, что он будет защищать Гарри Поттера ценой собственной жизни, но как отказать ребенку в таком деликатном и важном деле? Не каждый одиннадцатилетка по собственной воле захочет наведаться на место упокоения родителей.

К тому же, он же в магическом мире совершенно не ориентируется, а никто даже не просветил его, где похоронены отец и мать.

— Поттер, идите к воротам, и ждите меня там, — распорядился он, закрывая дверь у мальчишки перед носом.

Гарри нисколько не обиделся, а просто развернулся и пошел из подземелий. На его счастье, он никого не встретил, и беспрепятственно добрел со своим исполинским букетом до огромных кованых ворот с двумя свирепого вида вепрями по бокам. Он проторчал там минут десять, пока не увидел быстро приближающуюся черную тучку – развевающуюся мантию профессора Снейпа. Тот широко шагал с каменным лицом, но Гарри почему-то не испугался. Зельевар забрал у него цветы, сунув их под мышку, и взял Гарри за руку.

Несколько неприятных мгновений, Гарри даже не успел понять, что произошло, а они уже стоят на мрачного вида кладбище.

— Это Годрикова лощина. Тут жили ваши родители, Поттер, — холодно сказал Снейп, не глядя на него. Но Гарри такое поведение не удивило – в фильмах все родственники на кладбище пытались делать вид, что их происходящее нисколько не волнует.

— Спасибо, сэр, за то, что вы потратили на меня свое время в свой законный выходной, — еще раз поблагодарил Гарри.

Профессор дернул щекой и ничего не ответил, только отвернулся.

Все прошло очень даже неплохо. Гарри присел на корточки, зачарованно глядя на изображение матери, которое сотворил для него профессор, стоявший сбоку от могилы и сам похожий на черный гранитный памятник. И букет он помог поставить в наколдованную вазу с водой, чтобы цветы подольше не завяли. И даже не торопил, хотя Гарри таращился на материно изображение больше часа. Мама была очень красивой, рыжеволосой и зеленоглазой, и как будто живой – она улыбалась и кивала ему! Профессор сказал, что это не обычное колдофото, а его собственная ментальная проекция – какой он ее помнит. А отца показать Гарри не стал просить – видел, что Снейпу неприятно. Но Гарри знал, что если бы он захотел – то увидел бы его…

И Гарри успокоился, потому что осознавал, что это дело нельзя было откладывать на будущее – он и так много времени потерял. А так он как будто повидал родителей и понял, что они у него были настоящие и любили его.

И он вдруг почувствовал, что отношения с преподавателем зелий у него теперь не такие натянутые. Не могут быть врагами те, кто ходит вместе на кладбище навестить человека, который им одинаково дорог…

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Если бы герои Поттерианы...

Глава 2

Я перевожусь на Хаффлпафф!






Уважаемые читатели!

С начала я хотела строить фанфик по другому принципу — из разных коротких историй.

Но потом подумала — а была не была, что ли...

Попробую написать небольшой, более менее связный миди с умненьким Гарри Поттером, а остальные герои пойдут в другой фик )).

Не знаю, что получится, сильно не бейте.

Приятного (надеюсь на это) прочтения!




* * *
Гарри валялся на кровати в своей комнате, запуская изредка руку в раскрытый кошелек с лакомствами и лениво размышляя о прошедшей неделе. Все дела по дому он быстро переделал, и тетя Петунья, накормив его сэндвичами с огурцами и сыром, которые, впрочем, Гарри же и приготовил, отпустила его наверх, к себе. Сама же уселась смотреть очередной сериал. Но Гарри к ней не присоединился – ему фильмы про войну не нравились, даже с мелодраматической ноткой – он больше любил житейские, бытовые, и еще про сельское хозяйство почему-то. Вот нравилось ему смотреть, как люди живут в деревнях, сначала сажают растения, ухаживают за ними, а осенью собирают урожай и гордо смотрят на плоды трудов своих!

Гарри бы тоже был не прочь пособирать клубники, к примеру, он даже мечтал, что у него будет клубничная плантация, и он обогатится на этом – ведь клубнику любят все, и взрослые, и дети, и старики! Еще он посадил бы черешневый сад, потому что просто обожал эту сладкую крупную ягоду, не то что кислая вишня! Да и стоила она не в пример дороже других ягод, так что очень даже выгодный бизнес бы вышел…

Он прикинул, что если за семь лет учебы… таааак… по триста галеонов ежегодно, к примеру, на все расходы: учебные принадлежности, подарки друзьям и преподавателям на Рождество и дни рождения, деньги на карманные расходы и отдельно на сладкое, как обычно… то к окончанию Хогвартса у него останется прилично денег, чтобы купить себе где-нибудь в сельской местности хороший участок и обустроить его под свои нужды.

В общем, жизнь налаживалась, еда всегда под рукой, как и сладкое, книжки по магии тоже, живи и радуйся!

Только… была одна загвоздка, которая очень-очень сильно мешала… вроде как камушек в ботинке – маленький, но мешает очень сильно, зараза!

Это факультет, про который ему все мозги засорили – Гриффиндор.

Ну не нравился он Гарри совершенно!

Тому было несколько причин.

Во-первых, Хагрид, который сильно напугал его родственников – особенно Дадли. Получилось так, что удалять Дадлин хвост пришлось в очень дорогой частной клинике, которая хранила конфиден…ци…альность – Гарри еле запомнил это слово – то есть, тайна пациента не выйдет за ее пределы, и потому они не поехали в путешествие по Европе. Чтобы там ни говорили и ни думали окружающие – Гарри бы не оставили дома, потому что мало ли, вдруг он дом спалит или затопит, да и кто ребенка одиннадцати лет одного оставит-то, сразу социальные службы налетят, как коршуны. А он очень хотел посмотреть на достопримечательности – Эйфелеву башню, Триумфальную Арку в Берлине, на цветочные плантации в Голландии (Гарри собирался купить тюльпанных луковиц, потому что соревновался с тетей Петуньей – у кого тюльпаны красивее вырастут) и на скульптуру «Писающий мальчик» в Бельгии. К тому же, вояжные путевки на четверых выходили даже дешевле, чем на троих, а дядя Вернон всегда готов был съэкономить хоть на чем, поэтому как услышал про скидки – сразу сказал, что Гарри возьмет с собой. А теперь им всем вышел большой облом!

Хагрид так яростно расписывал Гриффиндор и выходцев с этого факультета, что Гарри даже призадумался – что за агитация такая? Почему его так сильно пытаются туда затащить – не прямо, но с очень толстыми намеками? С такими ликующими и просветленными лицами, какое было у Хагрида, у них в Литтл-Уингинге шастали фанатики из церкви Живого Иисуса Христа, и зазывали приходить только к ним. Гарри шарахался от теток с яркими брошюрами в руках, как черт от ладана – он терпеть не мог занудных разговоров, а тут стоило только остановиться, и ты пропал – взят в плотное кольцо и час времени потерян в бесплодных попытках удрать. Нет, Гарри против Хагрида ничего не имел, в конце концов, тот принес ему письмо о приеме на учебу в Хогвартс и накормил сосисками и специфическим на вкус тортом, но такая односторонняя пропаганда ему не нравилась – а как же рассмотреть возможности других трех факультетов? Дать ему выбор, так сказать?

Столь же рьяно, но со огромным знаком минус, Хагрид распинался только о Слизерине… загадочный факультет, даже интересно стало. И темный-то и злой, и коварный и подлый, и мерзкий и скользкий, и выходцы-то с него все отвязные обманщики, палачи и садисты… Гарри одного только не мог понять – как филиалу колонии, где растят убийц-маньяков, разрешили вообще существовать в учебном заведении для малолеток?

Как-то это не вязалось с имиджем самой лучшей школы в мире, как пытался его убедить Хагрид.

К тому же, было еще немаловажное обстоятельство.

Когда Хагрид, оставив Гарри примерять мантии, сбежал пропустить стаканчик пива или что там еще пили волшебники, Гарри познакомился с одним мальчиком — Драко Малфой, так он представился. Узнав, кто такой Гарри, тот выразил восхищение тем, что видит вживую перед собой Героя магического мира. Затем похвастался своей новой метлой, своими родителями и своим будущим факультетом. Одет он был как маленький принц из какого-то фильма – кофта с пышными кружавчиками, голубые штаны до колен, гольфы белые… Гарри про себя захихикал – он-то сам был в нормальном прикиде. Синяя клетчатая рубашка с короткими рукавами, джинсовые серые шорты, и кожаные сандалеты, на голове бейсболка с надписью «NY», которая живо заинтересовала странного мальчика.

Драко напротив, расписывал Слизерин как самый шикарный факультет, с которого вышли самые известные и именитые люди магического мира – самый цвет общества, известные политики, богачи и меценаты. Он был такой чистенький, прилизанный и лощеный, что Гарри даже умилился. И они очень даже мирно и дружелюбно расстались.

Собственно говоря, у него в классе все было точно так же.

Отдельной группой шли крутые – дети зажиточных родителей – дочь мэра Литтл-Уингинга, сыновья-близнецы директора банка, дочь владельца супермаркета… Жили они, конечно, шикарно, имели самые дорогие ранцы и школьные принадлежности, в школу их возили на крутых машинах шофера и домработницы, но не все были поголовно темными магами… ой, тьфу, наглыми зажратыми тварями. Были там экземпляры и неплохие. Например, Сюзанна Прискотт – она Гарри как-то даже дала свой носовой платок вытереть кровь, когда он с Дадли подрался, и разрешила оставить себе. А ведь им тогда было лет по девять, а уже доброта проявилась! Или вот Генри МакМанус – он с друзьями дважды разгонял Дадли и компашку, втолковывая, что вчетвером на одного — это трусость, и годится такое только в фильмах о восточных единоборствах.

Сказать прямо, элитные детки активно противостояли группировке Дадли, в которую входили дети мелких лавочников и офисных работников, а также владельцев небольших предприятий, подобных фирме электродрелей, как у дяди Вернона. Вот эти ребята наоборот, презирали так называемую элиту и всячески задирали их. Гарри уже за одно это противостояние богатеньких уважал – они хорошо отвлекали внимание Дадли от него.

Еще в классе наличествовали заучки-ботаники, эти были родом из разных семей, как нормальных, так и бедных, и их ничего не интересовало, кроме книжек, тетрадок, олимпиад и вообще просто учебы.

И были нейтральные. Середнячки, не могущие похвастаться ни богатыми родителями, ни крутыми старшими сестрами и братьями — красавицами школы и спортсменами, ни академическими знаниями. Они были основной массой в классе и просто вяло наблюдали за стычками крутых и не очень. Гарри как раз к ним и относился.

Вот Слизерин и Гриффиндор очень подходили под противоборствующие фракции в Гаррином классе. Осталось выяснить, что же это за таинственные два факультета, которые Хагрид незаслуженно обошел в разговоре. Упомянул он только про Хаффлпафф, сказав, что там учатся только рохли и тупицы, так многие считают. Что он сам считает – Гарри не расслышал. Помнится, Гарри скривился – это что, на него намек? Сам-то этот чудик с какого факультета выпустился, что даже толком расчесаться не может, и в жару ходит в меховой шубе? Небось с Гриффиндора, раз так его нахваливает.

Внезапно Гарри осенило: он вскочил и подбежал к шкафу, на котором в клетке спала подаренная чудиком Хагридом белая сова – Букля. Вытащив недовольно щурившуюся и зевавшую птицу, он привязал к ее ноге старый носок с десятью галеонами и запиской, в которой просил прислать ему какую-нибудь книгу с подробным описанием Хогвартса и его истории.

— Лети в тот книжный магазин, который в Косом переулке находится! Мы мимо него еще проходили, помнишь? Он недалеко от той лавочки находится, где тебя Хагрид купил.

Букля скептически ухнула, что видимо, означало «Сама знаю!» и вылетела в открытое окно.

А Гарри решил вздремнуть перед вечерними чтениями.

Проснулся он оттого, что на голову ему свалился увесистый том в кожаном переплете.

«История Хогвартса» стоила девять галеонов и пять сиклей, так что Букля еще сдачи принесла и подарочный купон на скидку всех томов произведений Гилдероя Локхарта. Гарри знать не знал такого писателя, поэтому купон со спокойной совестью вышвырнул в урну.

Поздно ночью он, наконец, оторвался от чтения, выяснив все, что хотел.

Гриффиндор был описан очень пафосно и хвастливо. И храбрецы-то там учатся, и силачи и благородные доны и сеньориты. Хагрид что-то говорил постоянно, вроде родители Гарри с этого факультета, и сам божественный директор Хогвартса тоже, но сейчас мальчик сомневался, что хочет туда попасть. Это же надо заявленным качествам соответствовать, типа имидж поддерживать, а ему не очень-то хотелось. Он-то точно не храбрец и не силач, а уж благородства… тут вообще рукой только махнуть.

Так, сказал себе Гарри, идем дальше!

Рейвенкло однозначно отметался, потому что Гарри прекрасно знал свои возможности в учебе. Он учился средненько, а потому ожесточенно грызть гранит науки ему не улыбалось. Он хоть и носил очки – ботаником себя не считал ни в коем разе!

Слизерин описывался только одним эпитетом – хитрость. Что в этом такого плохого-ужасного, Гарри откровенно не понимал. Он пролистал всю книгу в поисках более обширной характеристики, ну там – коварные, подлые, скользкие, вероломные что ли… но не нашел.

А хитрые – да что в этом страшного, что ты не лопух? Был бы Гарри с Гриффиндора – не пошел бы домой переулками, прячась за кустами и оглядываясь, а почесал открыто, смело и благородно прямо по проспекту, где его поджидали бы Дадли с друзьями – и оказался бы битым, да еще и форму бы испортили! А за это тетя по голове не погладит. Или это что-то другое, а то, что Гарри применяет – осторожность? А как же прошлое таскание из супермаркета шоколадок и конфет? Это хитрость или…эээммм… просто воровство?

Тут Гарри густо покраснел. Ему стало стыдно за свои прошлые противоправные деяния, но он быстро запихал эту мысль куда подальше – время сейчас такое, куда уж до честности и благородства.

В общем, он понял одно – ему ни один факультет из этих трех не подходит.

Остался последний – Хаффлпафф, который Хагрид почему-то вроде как немного презирал, хотя и пытался этого не показать.

А вот описание этого факультета Гарри очень понравилось. Там учились трудолюбивые, преданные, верные и терпеливые люди. Очень на него похожие, кстати. Он ведь трудится по дому вместе с тетей как пчелка, терпит все подковырки и поддразнивания Дадли и его дружков, ну а верность с преданностью… ну пока не к кому их испытывать, наверное, он еще маленький для этих качеств. Хотя вот — он верен и предан своей мечте! И добьется ее, чего бы ему это ни стоило! Так что попросится на Хаффлпафф – ему как раз это все пригодится для того, чтобы завести свою маленькую ягодную ферму в будущем.





* * *

Первого сентября дядя Вернон с семьей выехали в Лондон. Гарри они забросили на вокзал Кинг-Кросс, а сами поехали в клинику снять швы с Дадлиной задницы. Дядя над чем-то ухмылялся, а Гарри не мог понять – у него с одеждой не в порядке что-то? Оказалось, что все проще – платформы 9 ¾ на перроне не было. Гарри пришлось проявить всю свою смекалку и наблюдательность – и удача ему улыбнулась – он нашел семью чудиков с такими же старинными громоздкими сундуками, как у него и совой в клетке. Ну и пошел за ними, как привязанный. А они потом сами его заметили и рассказали, как можно пройти на несуществующую платформу – через кирпичную стену. Ну, Гарри не удивился – они в Косой переулок примерно так же прошли с Хагридом.

Так что Гарри вскоре уже сидел в отдельном купе, кое-как разместив свой багаж и клетку с Буклей. Нашелся ему и попутчик – рыжий пацан из той семейки, за которой пошел Гарри. Навязался нахально, Гарри видел, что пустых купе навалом.

Звали его Рон Уизли, и он был не хуже Хагрида. Все агитировал за Гриффиндор, на котором вся его семья много поколений училась и учится. Гарри даже стало немного завидно – мальчишка выходит, смелый, благородный и храбрый, хоть и похож на чучело? Рыжий, конопатый, с носом-картошкой, длинный и тощий… Вот как рыцари-то выглядят, оказывается. А вместо коня – крыса облезлая. Гарри брезгливо отодвинулся – он этих тварей не любил, они вредители в хозяйстве.

Правда, потом Рон едва не подрался с заглянувшим в купе Драко Малфоем, с тем, кого Гарри встретил в лавке мадам Малкин, весьма безобразно, надо сказать, поругался. Гарри не одобрил. Что-то на Гриффиндоре какие-то грубияны поголовно – сразу драться лезут, что Хагрид, что Рон…

Эта стычка еще больше отвратила Гарри от факультета, на котором учились его родители, ему такие скандалы и драки в его старой школе надоели. А ему хотелось покоя, уюта, тепла и мирной жизни.





* * *

Распределение, о котором столько разговоров было, пока они стояли у входа в Большой Зал уже в Хогвартсе, проходило странно. Тут вместо учителей со списками учеников, присутствовали трехногий табурет и какая-то раритетная винтажная Распределяющая Шляпа. Говорящая. Ну, магия же, что поделать.

Группа малолеток перед Гарри потихоньку редела – мальчики и девочки отправлялись на все четыре факультета, которые представлен были четырьмя длиннющими пустыми столами. Гарри все пытался определить, какой стол принадлежит Хаффлпаффу, но все вертелись и болтали, так что разглядеть эмблемы факультетов было сложновато. Зато его взгляд натыкался постоянно на ярко-рыжие головы за вторым столом, из чего Гарри заключил, что это, по всей видимости, стол Гриффиндора, а рыжие — братья Рона Уизли — знатного крысовода.

И правда – несколько человек после распределения направились прямо к веселой компашке благородных храбрецов.

Ага, а вон мальчик Эрни МакМиллан – стал хаффлпафцем! Тааак, Гарри теперь понял, какой стол предназначен для тупиц.

Наконец подошла его очередь садиться под Шляпу. Профессор МакГонагалл, строгая и худая пожилая тетка, которая сопровождала их в прогулке по Хогвартсу, пристально посмотрела на него, как будто гипнотизируя и медленно опустила старую рванину ему на голову.

Тут же в голове раздался противный смешок, и скрипучий голос осведомился, куда Герой магического мира Гарри Джеймс Поттер желал бы отправиться учиться?

Гарри подскочил на табуретке и яростно зашептал: «В Хаффлпафф хочу!»

Шляпа удивленно икнула, а потом переспросила: «Куда, куда? К этим пухлым тупицам? Ты серьезно, что ли?»

Гарри осерчал. Да что ж и тут все так же, как у них в школе? Что за неравноправие, в конце концов? Все люди одинаковы и делить их по признакам, таким как богатство, положение, сила или ум, просто глупо и вообще, звучит нехорошо! То же самое, что делить белых, желтых и черных – это называется расовая сегрегация! Гарри и политические передачи по телевизору смотреть не брезговал!

Шляпа уважительно погымкала и причмокнула на такие разумные возмущенные мысли.

Потом сказала, что очень хочет помочь, но никак не может – сказано на Гриффиндор, значит на Гриффиндор!

Гарри ехидно поинтересовался, что может, сразу на Слизерин?

На что ему опять ответили, что не положено!

И противная тряпка выкрикнула на весь зал: «Гриффиндор!»

Гарри сердито содрал ее с головы и сунул довольной как кошка, профессорше МакГонагалл. Вот что он должен был чувствовать, когда его мечты разлетелись в прах от одного слова какой-то Шляпы? Тоже мне, авторитет великий! Ну он еще посмотрит, что тут и как…

И Гарри угрюмо направился к гриффиндорскому столу, за которым тут же заулюлюкали, засвистели и затопали ногами, рыжие восторженно орали: «Поттер с нами! Поттер с нами!»

«Рано радуетесь!», — подумал Гарри, сердито усаживаясь на скамью.





* * *

Поздно ночью, лежа в постели в холодной башне, в которой гуляли сквозняки, и слушая раскатистый храп Рона Уизли, жалобное сонное бормотание Невилла Лонгботтома и присвистывание еще двух обитателей мальчиковой спальни, Гарри мрачно думал, что дома лучше. Даже когда он жил в чуланчике, и то было спокойнее. А сейчас он заснуть не мог – ему все мешало. Общежитие – явно не для него. Надо что-то делать. Может, послать Буклю в аптеку за ватой – уши затыкать? А то не выспишься…

Гарри заснул лишь под утро, и встал раньше всех. Он умылся, оделся, расчесался и при полном параде вышел со старшими ребятами в коридор через прикольный портрет толстой тетки в ужасном розовом платье.

Старшекурсники, постоянно хлопавшие его по плечу, сопроводили его до Большого Зала, по пути едва не подравшись со слизеринцами, которых беспричинно обозвали мерзкими Пожирателями. Старосты обоих факультетов, подоспевшие на место стычки, сняли по десять баллов с каждого из участников драки, и вся процессия продолжила путь на завтрак.

Войдя в зал, Гарри увидел вчерашних хаффлпаффцев, и тут же подошел к ним.

Те застенчиво посмотрели на него, удивляясь такому вниманию – факультет не особенно жаловали вниманием именитые личности.

Гарри же принялся дотошно выспрашивать, как они провели ночь.

Эрни и другие первоклашки оттаяли и все ему доверчиво выложили. Оказывается, их спальни находились почти в подвале, как у слизеринцев, но ближе к кухне, и никаких сквозняков там не наблюдалось. К тому же, каждый ученик занимал просторное спальное место, похожее на ячейку-отсек, которое закрывалось плотной бархатной занавеской. Гарри возрадовался и сразу же представил себе фантастическую камеру для анабиоза на космическом корабле, в которой ничего не слышно и не видно, и ветер не задувает. Оказывается, Хельга — Основательница факультета Хаффлпафф, обожала пчел и мед, и для своих учеников обустроила спальни как пчелкам в улье. Вроде бы все вместе в куче и все-таки по отдельности. И тепло, и светло, и мухи не мешают!

Гарри тут же решил, что переходит на Хаффлпафф. К тому же, в памяти осталась утренняя ссора – он уже видел, что Слизерин и Гриффиндор открыто воюют друг с другом, а ему это даром не надо было. Ему в школе и дома Дадли хватало.

Поэтому он присел за уголок хаффлпаффского стола и, вытащив лист пергамента и перо с чернильницей, принялся прилежно кропать заявление на имя Альбуса Дамблдора с просьбой о переводе его на другой факультет, а именно Хаффлпафф.

Тем временем, в зале собралось полно народу, жаждавшего утренней трапезы, и все, в том числе и учителя, удивленно взирали на Гарри Поттера, вольготно рассевшегося за хаффлпаффским столом.

Гарри поднял голову и в мертвой тишине увидел повернутые к нему недоуменные физиономии.

Он, оставив свою сумку на лавке, где сидел, спокойно пошел к преподавательскому столу.

И протянул заявление седобородому чудику в очках-половинках.

Что поднялось в зале после прочтения заявления!

МакГонагалл чуть не упала в обморок от огорчения и чувства, что ее жестоко предали, Хагрид покраснел как свекла – понял, что его активная агитация зря пропала, профессор Стебль – декан Хаффлпаффа – испуганно посмотрела на МакГонагалл, словно чего-то боялась, а мрачный тип в черном с волосами до плеч скривился и выплюнул: «Привлекаете внимание, Поттер! Наша новая знаменитость!». Другие преподаватели заерзали, зашептались, и улыбаясь, уставились на Дамблдора – что он скажет?

Директор тоже был несколько удивлен. Гарри усмехнулся про себя – небось думал, дело в Шляпе, да? Как сказала, так и будет? Да ничего подобного! Он же ясно попросил – отправить его в Хаффлпафф! А права и осознанный выбор ребенка надо учитывать!

— Уважаемый Гарри Поттер, мальчик мой! – директор откашлялся и подергал себя за бороду, волнуясь. – Очень неожиданное заявление… Позволь узнать, почему ты требуешь перевода? Ты ведь даже не знаешь, может, учеба на Гриффиндоре тебе понравится и…

— Никаких и..! – отрезал Гарри, уверенный в своем праве. – Я не собираюсь учиться там, где мне не нравится! У меня вообще свои планы на будущее. А реализовать их я смогу, только учась на Хаффлпаффе!

— Но ваши родители! – попыталась вставить МакГонагалл.

— А при чем тут родители? У них своя жизнь была, у меня своя, я знаю, чего я хочу! — пожал плечами Гарри. Его начало раздражать это попугайское повторение вокруг – твои родители, Гриффиндор, честь и слава, ах-ах!

Вот дядя Вернон к примеру, торговал дрелями и был счастлив. А Дадли не собирался заниматься его делом – он боксером хотел стать! И дядя Вернон не заставлял его, между прочим, изучать семейный бизнес – наоборот, Дадли отдали в боксерскую секцию и купили все причиндалы для занятий. А тут – пожалуйте, какая-то замшелая трухлявая Шляпа будет решать за Гарри его будущее! Ему это надо? Он таких идиотских порядков признавать не собирается!

— Дорогой мой мальчик! Ты еще так юн и не понимаешь, чего хочешь, — проникновенным добрым голосом начал втирать ему Дамблдор. – Твоя судьба – быть храбрым, благородным и отважным защитником слабых и униженных, сделать все зависящее от тебя ради того, чтобы остальным жилось хорошо и спокойно! Ты – Герой, Мальчик-который-выжил, ты знамя и вымпел борьбы со злом! И поэтому я не подпишу твое заявление о переводе, не обижайся!

— Тогда я вообще ухожу из школы, — Гарри разозлился, насупился и нахмурился. Да какое право имеет этот незнакомый старик вообще его поучать? – Меня тетя с дядей устроят в колледж сельскохозяйственный! Далась мне эта ваша школа магии и волшебства! Я военным быть не собираюсь и не желаю! Отдавайте назад заявление!

МакГонагалл и Дамблдор заметно заволновались. Человек в черном с большим носом заинтересованно смотрел на Гарри, ехидно подняв одну бровь. Гарри робко улыбнулся ему и помахал ручкой. Он чувствовал от этого мрачного типа какую-то неясную поддержку, как будто тот был с ним заодно против директора.

Директор сверлил его пронзительными голубыми глазами, Гарри в ответ тоже вытаращился на него. Так они стояли минуту, потом Гарри поднапрягся, и пергамент вылетел из руки Дамблдора и вернулся к Гарри. На потолке Большого Зала стремительно собрались темные грозовые тучи и внезапно в стол перед директором ударила молния. Не ожидавшие этого преподаватели посыпались со стульев как яблоки с веток.

Гарри рассерженно повернулся и пошел к хаффлпаффскому столу. Будущие друзья по факультету радостно загомонили – оказывается, красная гриффиндорская нашивка на мантии Гарри сменилась на желтую, а галстук стал хаффлпаффских цветов.

Преподаватели, вставая и потирая ушибленные части тел, встревоженно и изумленно шептались. Редкий случай – Хогвартс сам перевел ученика на другой факультет, без вердикта Шляпы. Основатели вмешались. Поразительно!

А на пергаменте появилась печать Хогвартса, значит заявление заверено – подтвердила староста факультета Хельга Шиммельграу.

Гарри подумал, что даже безликая магия поддерживает выбор человека – нужно только очень сильно захотеть изменить существующее положение вещей, а уж воли и стремления к цели у него хватало! Потому что он с раннего детства знал, что хотел.

Достаточно того, что тетя и дядя им командуют, как хотят. Ну, на то они и родственники, им-то можно. Еще не хватало, чтобы чужие люди, а тем более какие-то Шляпы, пытались навязать ему свою волю.

И Гарри с аппетитом принялся за завтрак, одновременно успевая отвечать на поздравления довольных однофакультетников и пожимать руки.

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Новый фанфик "Если бы герои Поттерианы..."

Автор: The Killers
Пейринг: Северус Снейп, Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Рон Уизли,Сириус Блэк, Лили Эванс, Люциус Малфой
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор, приключения, романс, драма
Тип: джен
Размер: Миди
Статус: В процессе
События: До Хогвартса, Первый курс, Второй курс, Третий курс, Четвертый курс, Пятый курс, Шестой курс, Седьмой курс, Времена Мародеров
Саммари: Если бы герои ГП обладали хоть немногим здравым смыслом и житейской хитростью… что было бы тогда?
Дети одиннадцати лет и старше уже умеют и обязаны шевелить мозгами и должны позаботиться о себе сами!
Предупреждение: АУ, ООС, и наглая авторская фантазия
Жутко не нравилось, что в каноне столько тупых персонажей.
Постараюсь исправить это упущение, как смогу.




Глава 1. Запасливый хомяк

— Гарри! Где ты, несносный мальчишка! Ты мне срочно нужен на кухне, — пронзительный голос тети Петуньи не давал ни малейшего шанса заявить, что «дескать, не слышал тетя, простите». Гарри Поттер тяжело вздохнул и выполз из своего чуланчика под лестницей.

На кухне тетка орудовала острым ножом, нарезая тонкими ломтиками аппетитный бекон, разворачивала свежий ароматный хлеб, упакованный в пленку, кромсала помидоры и рвала кудрявый салат. Само собой, рук ей не хватало, и она законно злилась на медлительного племянника.

— Следи за беконом, чтобы не подгорел. А после завтрака пойдешь в магазин, надо закупить кое-что на неделю, — категорично сказала она, сунув племяннику в руку лопаточку и отворачиваясь опять к столу – Дадлик не любил ждать еду, и приходилось поторапливаться, так как тяжелые шаги любимого сынули гулко грохотали на втором этаже, прямо над головой.

Гарри внутри возликовал и подпрыгнул, разумеется, тоже в мыслях. Он обожал ходить в магазины один – так у него была возможность побаловать себя.

С тех пор, как мальчик осознал, кто он, почему живет в доме дяди и тети, где его не любят и смотрят как на пустое место, он понял, что надеяться надо лишь на себя. Этому способствовали и детские фильмы про детишек, удравших из дому от хорошей жизни, намыкавшихся вдоволь и потом осознавших, какую глупость они совершили. Гарри твердо решил, что он бы никогда так не поступил: он бы слушался родителей, помогал им по дому, хорошо учился и ходил в магазин, в общем, был бы прекрасным сыном. Ведь в фильмах родители именно этого требовали от своих детей – самую малость, а те не желали даже пальцем шевельнуть. Хотя… вот Дадли вообще ничего не делает по дому, даже тарелку в мойку не отнесет, а любят его крепко и все прощают… А он… но это, наверное, потому, что он им неродной, а только племянник. Утешившись в который раз этим выводом, Гарри внимательно уставился на шипящую сковородку, с удовольствием вдыхая запах жареного мяса.

После завтрака Гарри убрал со стола, помыл посуду, выбросил мусор, пропылесосил столовую, вытер пол на кухне, и только после всего этого Петунья вручила ему список продуктов и тщательно сосчитанные деньги. Вдобавок дала подзатыльник, чтобы не улыбался как дебил, а то соседи будут шушукаться.

Гарри не обиделся, а степенно пошел в свой чуланчик. Там он переоделся в выходную одежду – голубую в желтую клеточку рубашку с короткими рукавами и серые джинсовые шорты и плетеные сандалии: тетя Петунья расщедрилась после того, как соседка наморщив нос, сказала, что у Петуньи что-то с глазомером – чего это она купила племяннику одежду на пять размеров больше. Или без примерки брала? Тетя моментально побледнела, а назавтра потащила его в универмаг и заставила померить пару вещей. Так Гарри обзавелся нормальной одеждой, в которой было не стыдно пойти даже в парк или в торговый центр.

Так что вышел он на улицу вполне респектабельным молодым человеком, аккуратно причесанным и с чистыми ушами и шеей. Он побаивался, что в противном случае тетка не станет посылать его за покупками, чтобы не позорил ее перед соседями…

У него был маааленький секрет, почерпнутый из собственного опыта. Однажды они с тетей пошли в супермаркет – она как раз приучала его делать покупки самостоятельно. Городок Литтл-Уингинг был сравнительно невелик и хозяева магазинов знали в своих покупателей почти наперечет, потому не было ничего удивительного в том, что маленького племянника миссис Дурсль посылали за незначительными покупками. Конечно, тетя не поручала ему закупать сразу много, потому что в первый раз многие посетители магазина возмутились тем, что Гарри был похож на верблюда, потому что тащил три тяжеленных пакета с несколькими пачками муки, десятью фунтами картошки и пятью фунтами яблок. После этого Петунья стала посылать его в магазин через день, и покупать нужно было гораздо меньше. Спросите, почему дядя и тетя не ездили в магазин на машине? Потому что дядя считал, что навязанный им племянник обязан отрабатывать свое содержание, и еще – дешевый супермаркет находился совсем в другой стороне от его работы, а дядя экономил на бензине и потому не хотел делать крюк в несколько километров.

Справедливости ради, надо сказать, что соцслужба опеки платила Дурслям пособие на Гарри, но тетя и дядя, посовещавшись, решили, что эти деньги будут откладывать на специальный счет, чтобы после совершеннолетия он ушел от них с каким-никакими деньгами. Потому что не платить же им ему из своего кармана! Одежду по большому счету он донашивал за Дадли, по крайней мере, дома, а на выход ему купили по одной смене летней и зимней одежды, да в школе выдавали форму как сироте. Так что тратились опекуны только на питание, ну да Гарри ел мало, как котенок, и никто не собирался баловать его пирогами, конфетами да деликатесами.

Так вот, радостный и предвкушающий, Гарри вприпрыжку помчался в Литтл-Уингингский супермаркет «Севен Дейз». В кармане шорт у него едва слышно похрустывал кусок фольги, прихваченный на кухне. Рубашка Гарри была все-таки великовата, и он ее выпустил поверх шортов, так что те были почти полностью прикрыты сверху.

Мальчик, конечно, не жаловался на недоедание, но все-таки ему часто хотелось сладкого, а сладкое в доме все съедал Дадли. Ему если и доставалось что-то, то пара карамелек, завалившихся за диванные подушки, или огрызки шоколадного печенья, которое Дадли забыл или уронил на ковер, когда смотрел телевизор. Сахар всегда был на столе, но это ведь не то…

Когда Гарри в первый раз пошел за покупками, он увидел, как на кассе охранник поймал какого-то мальчишку, бродяжку, который решил смыться, не заплатив за пару шоколадных батончиков. Он спрятал их в рукаве, но попытка пройти мимо рамки привела к тому, что раздался противный визг – среагировали датчики, считывающие непогашенный штрих-код.

Гарри как раз стоял в очереди в кассу, и ему вдруг пришла на ум мысль (а он вообще был с детства мальчик сообразительный, как ни странно), что он бы не поступил так глупо – он бы конфеты развернул и спрятал в карман, предварительно завернув в целлофан или бумагу, чтобы одежду не испачкать. А упаковки спрятал где-нибудь на полках, за товаром. Главное, встать в «мертвую зону», чтобы камеры не засекли, а это нетрудно. Гарри был к тому же очень наблюдательным мальчиком, ну а как иначе – жизнь заставит крутиться – ведь чтобы удрать от дружков Дадличека нужно было иметь не только четыре глаза спереди, а еще и столько же на затылке!

В общем, он осмелился на такое только в четвертое свое посещение супермаркета…

До этого мальчик несколько раз прошелся вдоль полок с шоколадками и всяко-разными зефирками, карамелью и мармеладом, следя, чтобы не попадать в висящие на потолке камеры. И лишь потом быстро схватил плитку шоколада в мягкой упаковке, чтобы не шуршала, молниеносно развернул ее, поломал пополам и завернул в прихваченный из дома лист бумаги. Получился такой квадратный сверточек, тяжело улегшийся в карман брюк. Обертку мальчик скомкал в маленький комочек и бросил ее в какую-то вазу в отделе посуды.

Сердце у проходившего через кассу Гарри билось как у пойманной пташки, но все обошлось. Зато вечером, перед сном, он с удовольствием съел пол-плитки замечательного молочного шоколада с воздушными хлопьями, изюмом и орехами. Да ему много и не надо было – понемногу конфет или мармелада каждый день, и жизнь в пыльном темном чулане становилась не такой серой и скучной!

Вот уже год, как Гарри промышлял подобным. Каждый раз он аккуратно уносил из магазина то пакетик ММ-эндса, то коробочку шоколадного драже, то зефирок с мармеладом… Невысокого серьезного мальчишку с большими честными зелеными глазами знали все охранники и продавщицы, и никто ни разу не подумал, что тот способен на воровство. Продавщицы иногда даже угощали жевательной резинкой. А Гарри было немного стыдно перед ними, но себя было гораздо жальче.

И конфет хотелось очень сильно, ведь он же был ребенком!




* * *
— … так я волшебник? – недоверчиво спросил Гарри этого странного толстого и косматого дядьку в меховой шубе.

Тот яростно закивал нечесанной и нестриженной головой, злобно зыркая на Дурслей маленькими черными блестящими глазками.

— Дык, мы с тобой вот завтра пойдем в Косой Переулок, купить тебе все к школе! Хогвартс – это самая лучшая в мире школа для волшебников! Сам увидишь! И Дамблдор тоже, ох и директор! Всем директорам директор! Самый сильный и могущественный! А заботливый и добрый какой — во всем мире таких нету, и не ищи даже! Всех любит и жалеет, вот ведь широкой души человек! – все бубнил и приговаривал этот… как его… Хагрид. И под этот монотонный бубнеж счастливый Гарри, наевшийся подаренного чудиком шоколадного торта, со странным вкусом – но даренному торту ведь в зубы не смотрят, и уснул.

Рано утром Хагрид угнал лодку, взятую дядей напрокат, и бросив ее на берегу, потащил Гарри в Лондон. Там они прошли через старый замызганный бар в проулок к мусорным бакам, и Хагрид постучал своим несуразным розовым зонтиком, которым вчера заколдовал Дадли в недопоросенка, по кирпичам. В стене открылся проход, и Гарри с Хагридом попали в Косой переулок. У Гарри тут же заболела шея, потому что он вертел головой во все стороны, пытаясь все запомнить, и голова от невероятного шума и гама. Полегчало ему только когда они вошли в прохладный величественный холл Гринготтса – гоблинского волшебного банка.

Пока Хагрид разговаривал с банковским работником с прикольным именем Крюкохват, Гарри, с трудом оторвавшись от невероятного зрелища работающих за конторками гоблинов, обратил внимание на объявление: «Продаются всевмещающие наилегчайшие кошельки. Только в эту неделю – скидки до семидесяти процентов!» На стенде висели небольшие штуки, похожие на девчачьи мешочки для всякой всячины – коричневые и серые, завязывающиеся вверху на длинные шнурочки.

Он подергал Хагрида за полу шубы.

— Хагрид, а что значит – всевмещающие? А наилегчайшие — потому что совсем маленькие?

Но вместо косматого чудика ему любезно ответил сам Крюкохват.

— Это кошельки с магически расширенным пространством внутри, мистер Поттер. В них можно положить сколько угодно денег или вещей, а снаружи он останется такого же размера. К тому же, на них наложены гравичары, значит, сколько бы вы ни положили внутрь вещей, вес кошелька не изменится. Это очень удобно, к примеру, когда вы путешествуете с большим количеством вещей.

А вам мы такой кошелек подарим, в честь вашего прошедшего дня рождения!

И он махнул корявым пальцем. Серенький кошелечек слетел с позолоченного крючочка, на который был подвешен и прилетел прямо Гарри в руки.

— Вот смотрите, молодой человек, распускаете завязки и… суете туда руку!

Гарри так и сделал. Рука по локоть провалилась в раскрытый кошелек и пропала там. Снаружи выглядело очень странно и несуразно, так что Гарри захихикал от восторга и волнения. Он пошарил рукой внутри мешочка и обнаружил, что рука свободно ходит там, нисколько не натыкаясь на препятствия.

— Ух тыыыы… туда ведь столько всего можно спрятать! – благоговейно произнес он.

— Да, наши кошельки самые практичные, самые вместительные и недорогие, — активно рекламировал свой товар Крюкохват. — К тому же, если, к примеру, вы захотите положить туда еду, отправляясь на пикник, она будет законсервирована специальными чарами и не испортится до тех пор, пока ее не съедят! Такой услуги у простых гламурных кошельков, к примеру, от мадам Малкин, не предусмотрено, а у наших кошельков всегда есть какой-нибудь дополнительный бонус! Так что пользуйтесь на здоровье, мистер Поттер! И не забывайте говорить всем, где именно был приобретен ваш кошелек!

После этого приятного и познавательного разговора, Гарри тут же повесил мешочек на шею, благо шнурки оказались длинными и он смог спрятать его под рубашку. У него уже бродили в голове приятные мысли, как можно использовать сие волшебное чудо!

Эти мысли напрямую оформились, когда Гарри увидел, сколько золота у него в банковском сейфе. Он тут же набрал кучку галеонов и в карманы, и в заветный мешочек. Причем он поинтересовался сначала удрученно, как же он будет пользоваться такими деньгами на каникулах, когда ему придется жить опять у тети с дядей, на что внимательный гоблин тут же поведал ему о конвертации магических денег на магловские. Гарри тут же воспрял духом и попросил обменять ему на всякий случай двести фунтов. Это вышло… эммм… сорок галеончиков. И Гарри со спокойной душой сунул две свернутые стофунтовые бумажки в свой уже горячо любимый кошелечек. Это у него будет запас на всякий случай – он теперь сможет покупать шоколадки и другие вкусности в супермаркете честно, на свои деньги.

Потом они с Хагридом пошастали по Косому, накупили учебников, перьев, пергаментов, ингредиентов для зелий, телескоп, весы и котел, мантии и шляпу, и все это без разговоров влезло в безразмерный кошелек. Гарри никогда еще так не веселился! А классно же было – ничего тащить не нужно, все поместилось в махоньком мешочке, руки свободны и тетя с дядей ничего не увидят – вот это полезные фокусы! В общем, можно сказать, поездка удалась! Вот только подаренная Хагридом сова почему-то не захотела в кошелек залезать и возмущенно заклекотала, пришлось тащить клетку с нею в руках.




* * *
Оставшееся до первого сентября время Гарри блаженствовал. Он, сходив как обычно в магазин за покупками для дома, накупил там себе шоколадок, печеньиц, вафелек, мармеладок и зефирок, и даже пирожных и пару тортиков. И все это опять же прекрасно поместилось в мешочек и совершенно не испортилось! А еще туда же отправились несколько бутылок кока-колы и пепси. Как-то раз Гарри купил пиццу и ватрушки, и тоже все было просто супер! Пицца не засохла, а ватрушки остались мягкими и ароматными.

Гарри не знал, какой он там из себя весь великий волшебник, но гоблинский кошелек ему был прямо как брат родной, так он его полюбил. И спал, положив его на подушку, рядом со своей щекой.




* * *
Оказавшись в Хогвартсе, Гарри уже сильно ничему не удивлялся – потому что магия! Единственное, он взволнованно спросил у Перси Уизли, когда вся эта куча еды исчезла со столов – что сделают с остатками? Потому что там были такие остатки, что можно было накормить весь Литтл-Уингинг. На что Перси ему равнодушно ответил, что, наверное, домовики съедят потихоньку – они еду законсервируют, чтоб не испортилась, часть подадут на завтрак и обед уже завтра, а остальное… ну он не знает точно, это надо на кухне спросить!

Гарри, воодушевленный ответом, тут же докопался, кто такие домовики и где находится кухня. Перси, отмахнувшись от надоедливого Поттера, бросил тому, что пусть спросит у хаффлпаффцев – они постоянно на кухне ошиваются, и с домовиками болтают, поэтому такие упитанные и их обзывают барсуками.

Гарри скептически посмотрел на тощего и рыжего как заржавевшая селедка Перси, а потом на добрых лицом и румяных хаффлпаффцев. Они ему понравились. Гарри сам мечтал немного поправиться, да не получалось почему-то. Хотя вот летом ему шорты стали немного маловаты – на тортах и пирожных, да на пицце с ватрушками.

И ему пришла в голову замечательная мысль…

Так что на летние каникулы Гарри Поттер уезжал с ног до головы обласканный добрыми домовиками, ужасно полюбившими милого и обходительного мальчонку, который все пытался прибраться у них на кухне, помыть полы, почистить картошку и порезать лук, потому что у него от лука глаза не слезятся! Домовики бесконечно умилялись, и когда Гарри перед отъездом заскочил к ним попрощаться, напихали ему кучу еды: целый свиной, запеченный в тесте окорок, кучу жареных куриных ножек, огромную сковородку отбивных, кастрюльку котлеток, горку йоркширских пудингов, тазик жареной картошки, миску зеленого горошка и вареной морковки – витаминчики для растущего организма, бачок ягодного морса, кувшин тыквенного сока, пару шоколадных тортов со взбитыми сливками, поднос пирожных, в общем, еды было очень много – как раз для безразмерного кошелька.

И Гарри был счастлив – теперь ему не придется скучать долгими летними вечерами!

К тому же, его еще прошлым летом переселили во вторую комнату Дадли, которая служила тому складом для сломанных игрушек, и Гарри предвкушал пир, который он устроит по приезду домой! Ведь в комнате были стол со стулом, кровать и платяной шкаф, не то что в чуланчике.

А все-таки, хорошо иметь мозги, и попав внезапно в магический мир уметь ими пользоваться! Ведь от этого польза только самому себе! А кто позаботится, чтобы не голодать и не истекать слюнями, пока другие объедаются – только ты сам, любимый! Больше-то это никому и не интересно…

Как Гарри понял, от взрослых толку мало. В магическом мире все ему твердили, какой он молодец и какие у него супершикарные родители, но дальше разговоров дело не шло. Повосторгались и пошли себе восвояси. А он ничего такого и не ждал — понимал, что у всех свои дела, семьи, дети, да кому он, собственно говоря, нужен?

Ну что ж, он уже взрослый и самостоятельный и будет жить так, как ему самому захочется.

А в магазин ему ходить теперь будет намного легче — с чудо-кошелечком!

С этими приятными мыслями Гарри и шагнул навстречу встречающему его на магловском перроне дяде Вернону.

@темы: ГП, фики, Если бы герои Поттерианы...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Смерть для Северуса Снейпа

СМЕРТЬ ДЛЯ СЕВЕРУСА СНЕЙПА

Автор: The Killers
Бета: Эриния
Рейтинг: RG-13
Размер: миди
Пейринг: CC, НЖП, НМП
Жанр: драма
Отказ: отказываемся
Статус: закончен
Саммари: Ро очень драматично написала про смерть Северуса Снейпа…
Но какая она была на самом деле? Может, все не так, как кажется? Попытка написать сказку.
Предупреждения: Снейпохейтеров и мародеролаверов убедительная просьба не заходить.
Снейпокактусы у автора никогда не засохнут и не завянут.
ООС и АУ к славянской мифологии


От автора: фанфик написан по замечательному рисунку "Мара и мародеры" и со всей возможной любовью посвящается Веронике, сестре-страннице за прекрасную визуализацию героев и подаренное вдохновение!!! Спасибо огромное тебе, мой любимый художник!

Не бойтесь, тут совсем не про ЭТО...

* * *
Стук-стук, cтук-стук, стук-стук…

Падают одна за другой прозрачные соленые капли, ударившись оземь, превращаются в крошечные сверкающие алмазики, золотистые жемчужинки и голубоватые сапфиры…

Сколько лет и веков… cколько?

Столько и не счесть, как плачет Марена.

За все это время скорби и печали, не одна сокровищница, представляющая собой огромную пещеру, в которой потолок уходит ввысь так, что его не разглядеть в темноте, была заполнена до отказа драгоценными слезами богини.

Бывают дни, когда печаль ее так велика, что плачет она черными бриллиантами и кроваво-красными рубинами, которые скапливаются грудами у ее величественного ледяного трона. Потом их все до единого собирают в резные, богато изукрашенные дубовые и кедровые ларцы прислужницы Марены – шустрые говорливые белки, скромные мыши и толстые ленивые неповоротливые сони, чтобы затем поместить в сокровищницу.

И почему всем кажется, что Смерть несправедлива, жестока, равнодушна и черства?

Нет, глупые людишки и недосягаемые высокомерные боги и богини, и у Смерти есть свои привязанности, несбывшаяся любовь и потерянная семья…




* * *
Когда земля была совсем молода, леса только-только стали дремучими и малопроходимыми, горы еще не улеглись и яростно плевались огнем и лавой, а людские племена были дикими и неотесанными, жили подобно животным и только научились пользоваться огнем, Лада, богиня любви, родила на свет трех деток: Живу – плодородие и жизнь, Леля – любовь и брак, и мрачную малютку Марену – божество Зимы, Ночи и Смерти. Лада любила всех своих детей одинаково, хоть и были у них разные предназначения.

Лель рос парнишкой непоседливым и несерьезным, все время пропадал среди людей, вовсю создавая пары, заключая браки и радуясь скорому и богатому приплоду. Любил он повеселиться, поплясать и попеть, поиграть на свирели и попить пряного хмельного меду, после которого и все опекаемые им становились такими же пьяными и безрассудными.

Трудолюбивая, словно летняя пчелка, Жива тоже была постоянно занята: ей приходилось работать целыми сутками, встречая и провожая лето, помогая людям вырастить и собрать урожай, сделать запасы и заготовки на долгую суровую зиму. Трудновато было научить легкомысленный и беспечный людской народец стать рачительными и бережливыми хозяевами, прилежными землепашцами и внимательными заботливыми скотоводами, но потихоньку, где лаской и добрым советом, где суровым наказанием, добивалась она своего – начали люди жить по труду и совести, а не подобно стрекозам и бабочкам, рассчитывая лишь на великую милость своих богов, в чистоте и уюте, и даже стремились к некоторой роскоши и помпезности.

Но, пожалуй, самая нелегкая работа была у младшенькой дочери Лады маленькой Марены – богини Смерти и Зимы. Не сразу научилась она жестокости и справедливости, беспристрастности и холодности в своей работе. Одинаково жалко было ей и маленького неоперившегося птенца и умирающего новорожденного лисенка и утонувшее по недосмотру халатных родителей дитя… Лет до тринадцати-четырнадцати были у нее черные глазки на мокром месте – до того печалила девочку любая смерть. Но ничего не поделаешь, приходилось забирать в обширные подземные чертоги всех, чья судьба была предрешена свыше.

Но даже для Смерти не все ее существование состоит только из тяжелой работы…

Одно утешает Марену – после суровой и долгой смертоносной лютой зимы приходит время Живы и Леля, и матушки Лады, а значит, ей можно было передохнуть и развеяться, отдохнуть от зимнего обилия смертей.

Тогда удаляется она в свой любимый ледяной чертог, который находится на самом краю света, где играет изумительной красоты разноцветными сполохами северное сияние, освещая великолепный дворец, выстроенный ледяными великанами и подземными гномами специально для богини Зимы. Там бродит по просторным комнатам, обставленным ледяной утварью, целыми днями варит в огромном серебряном котле разнообразные зелья, настойки и эликсиры, которые расходятся в огромных количествах на различные нужды матери и сестре с братом, играет со своими верными слугами – лесными зверушками и птичками.

Ей никогда не скучно одной, потому что Мара любит одиночество и не выносит шума, гама и постоянного мельтешенья, которое создает в доме матушки неугомонный Лель, не нравится ей буйство зелени и цветов, источающих нестерпимый аромат цветов, пахучих плодов и кореньев, выращенных заботливой Живой. Любит Мара находиться одна, читать старинные фолианты, написанные невесть когда Прабогами, мудрыми и могучими предками нынешних богинь и богов. Ее библиотека полным-полна таких книг, в которых содержатся тьма-тьмущая знаний, заклинаний, рецептов зелий на все случаи жизни, описаний разных растений и зверей, которых давно уж нет на земле, страшных темных и полезных добрых обрядов и ритуалов, указаний, как сотворить любой артефакт или амулет на все случаи жизни.

Марена искусная зельеварка. Ей нравится придумывать новые чудодейственные зелья, а ингредиенты для них она собирает сама в лесах и полях по всему свету, помогают богине птицы, мыши и мелкие грызуны, которые очень привязаны к своей суровой замкнутой хозяйке.

Есть у нее и многочисленные слуги-исполнители ее воли – мары, которых кличут злыми духами, за то, что они носят головы под мышкой и зимними темными ночами бродят под окнами домов людей и нашептывают во мраке имена домочадцев – кто ответит на зов мары – тот умрет. Потому и боятся и не любят их. На самом деле, слуги Мары – это и правда души умерших людей, которые удостоились чести прислуживать ей и не отправились в разные приделы, называемые Адом и Раем. Душам в благодарность за преданную службу Марене позволено изредка навещать свои семьи, и хоть со стороны убедиться, что у родных все в порядке, полюбоваться на детей и внуков, порадоваться их благополучию.

Имеет Марена несколько ипостасей, как и положено богине Смерти.

Может предстать она перед человеком в виде ослепительной красавицы с ледяной короной на голове, сидящей на богато украшенном самоцветами троне, в царских одеждах, а вокруг летают черные вороны, часто бывает Марена в облике белоглазой женщины в длинном простом белом платье, руки которой оплетают ядовитые змеи, когда припадет настроение – станет молоденькой чернокосой девчонкой в красном сарафане, а когда не в духе красавица – выглядит древней старухой в ветхом саване – самой Смертью. И всегда, в любых ипостасях при ней ее главное орудие – Серп из лунного металла, выкованный высшими гномами в незапамятные времена, когда на земле еще царили могущественные Прабоги.

Cерпом она обрезает Нити Жизни, забирая человека к себе. Но богиня вовсе не прерывает жизнь окончательно, это – всего лишь переход к Иной жизни… И лишь от самого человека зависит, какой она будет, эта Иная жизнь.

Так независимо жила-поживала Марена до тех пор, пока не сговорили ее за знатного и могущественного чародея – Кащея, Хранителя Подземного царства – Нави, куда Марена отправляла души.

Неприятен был жених юной красавице Марене, но пойти против воли Вседержателя Перуна-Громовержца она не осмелилась. Мать Лада утешала дочь тем, что боги не могут выбирать себе любимых, не принято это. Кого назначит Судьба — с тем и жить всю долгую божественную жизнь.

Промолчала Марена, не стала перечить родителям и брату Перуну.

Пожилой муж не разбудил в ней женщины, осталась она холодна и равнодушна. Взирала бесстрастно на роскошные меха, на драгоценные украшения, на заморские фрукты и яства. Кащей вначале пытался быть любящим мужем, но вскоре надоело ему, что жена в постели напоминает ледяную статую, и оставил он ее в покое.

Пожив немного с богиней, задумал Кащей стать Бессмертным. Честолюбив и охоч до славы был он без меры. Хотелось ему одержать верх над женой, которая имела столь безграничную власть над всем сущим-живым миром. Какой же настоящий мужчина-хозяин потерпит, что власть и сила у жены больше, чем у него самого?

Тайком пробирался он глубокими черными ночами, пока Марена спала на ледяной кровати, в ее библиотеку и изучал способы достижения бессмертия. И нашел ведь таки один – не слишком сложный и вполне достижимый! И как назло, Судьба нечаянно помогла ему в этом!

Марена, когда муж охладел к ней и оставил в покое, полюбила перемещаться в одну лесную рощицу, находившуюся возле крутой горной гряды. Там, в тишине и сумраке, созданном вековыми лиственницами и кедрами, располагалась она на зеленой полянке, усыпанной крупной земляникой, вокруг буйно росли кусты малины, черника и ежевика. Мигом прибежавшие на зов мыши, белки, зайцы и даже маленький медвежонок, тут же принялись ухаживать за любимой хозяйкой, угождая, подтыкая шелковые и парчовые подушки под бочок, поднося свежие медовые пряники и собранные прямо с куста ягоды малины и черники, подавали в свернутых кулечками лопухах ароматную крупную землянику. Чай заваривали из лесной мяты и смородиновых листочков.

Так и проводила она целые дни вдали от своего ледяного дворца. Со временем лесной народец даже помог ей выстроить в чаще леса небольшую бревенчатую избушку, в которой Марена стала оставаться и ночами. И было ей это убогое жилище приятнее и милее целого огромного дворца из искрящегося хрустального льда, в котором находился постылый супруг! Здесь она чувствовала свободу, не обращая внимания на то, что это – всего лишь иллюзия.

И как-то ночью вдруг поднялся бешеный студеный ветер. Ворвавшись в открытое оконце, порывы его задули все свечи, зажженные Мареной, на пол посыпалась колючая ледяная крупа и дверь распахнулась, с размаху ударившись о стену. На пороге темным силуэтом возник мужчина в широком развевающемся плаще.

Марена возмущенно вскрикнула и схватила серп, лежащий лядом на постели, готовая тут же покарать наглого гостя. Мужчина поднял руку, в которой вспыхнула яркая звезда, осветившая небольшую комнатку и девушку, стоящую у деревянной лежанки, покрытой шикарной шкурой огромного медведя, которую притащили Марене ее слуги.

— Так это зимовье занято, милое создание? – cпросил незнакомец низким глубоким голосом, похожим на темный гречишный мед, сладкий и тягучий.

Сердце Марены, которое все вокруг считали просто куском льда, встрепенулось и сильно забилось.

— Кто ты, путник? Назовись и покажи лицо! – приказала Мара внезапно задрожавшим голосом.

— Сивер Чернокрылый я, бог Северного ветра, — представился незнакомец. – А ты кто, милая девушка?

Марена вздохнула. Сивер всем известен, это он был хозяином северного сияния, которое яркими всполохами украшало место, где находился дворец Марены.

— Да что ж мы в темноте сидим? – спохватился мужчина и щелкнул пальцами.

В комнате мигом вспыхнули сотни ярко светящихся бело-голубых огоньков. Мертвенный свет разлился вокруг, делая силуэты затененными и резкими, словно острие ножа.

— Ох, незнакомец, твой холодный свет слишком режет глаза, — засмеялась Марена. – Давай-ка лучше я…

От мысленного ее пожелания в печи вспыхнуло яркое пламя, загорелись желтыми уютными огоньками свечи, летавшие в воздухе. Марена всмотрелась в шагнувшего в комнату мужчину и поняла, что пропала…

Высокий, худой, но широкоплечий, суровое узкое лицо с резкими чертами, большой нос с горбинкой, сухие тонкие губы, изящно изогнутые, словно охотничий лук, черные как смоль волосы ниже плеч, темное одеяние, широкое и длинное, до пола, вышитое серебряными нитями… колышется беспрестанно, как и положено ветру.

На поясе меч в серебряных же ножнах, два кинжала, в руке дубовый посох с великолепным сиреневым аметистом в навершии. Через плечо перекинута походная сума.

На улице заржал конь. Видимо, Сивер путешествовал по-людски, по земле, а не воздуху.

Мужчина же увидел молодую девушку, почти вровень с ним ростом, в белой шелковой рубахе и красном шелковом сарафане, с длинной, ниже колен толстой косой, в которую заботливые белки-стрекотуньи днем вплели полевые цветы, издававшие тонкий аромат. Овальное лицо с огромными черными глазами, маленький прямой нос, красные губы… бледные щеки и рука, в которой крепко сжат знаменитый Серп.

— Марена Зимняя, нижайше склоняюсь и приветствую тебя, — Сивер низко поклонился великой богине. – Дозволено ли будет мне провести ночь хотя бы на чердаке, чтобы отправиться в путь, как только рассветет? Мой конь сильно устал, он скакал весь день, иначе бы я не осмелился побеспокоить тебя, о Великая! – Сивер хорошо знал божественный этикет.

Вот так встретились богиня Ночи, Зимы и Смерти и рядовой бог Северного ветра…

Сивер безумно полюбил Марену, во всех ее ипостасях, даже в образе Старухи-Смерти она была ему милее всех. Он часто говорил, что любит ее не за внешность, а за душу, а душа Мары для него всегда была белоснежным лебедем. Он мог одинаково нежно ласкать и ее черные густые косы и редкие седые старческие пряди совершенно безо всякого отвращения.

Марена отвечала ему таким же сильным и горячим чувством. Впервые ее любили и не показывали страха и отвращения перед ее предназначением и ее наводящими ужас обликами.

За этой ночью последовали еще и еще ночи и дни, влюбленные не могли расстаться, не в силах были оторваться друг от друга, совершенно позабыв о своих обязанностях, они любили друг друга в лесной глуши, пока им не велено было разойтись по своим домам.

К тому времени Марена уже носила под сердцем долгожданное и горячо любимое дитя…

Она решила, что будет просить Перуна развести ее с постылым Кащеем. Однако муж, обзавевшийся ветвистыми оленьими рогами, отомстил сам.

Маре нездоровилось из-за беременности, и она постоянно варила себе укрепляющие отвары. Она плохо спала и ела и как-то, выпив Сонного зелья, крепко заснула. Не знала она, что Кащей подлил ей в питье еще и Маковой настойки, для пущего сна.

Обманутый муж вытащил из ослабевшей руки Серп и вырвал у жены волосок с головы.

Приняв Зелье, меняющее обличье, он отправился в ту самую избушку, где встречались Марена с Сивером. Там злодей предложил возлюбленному богини испить редкого заморского вина, в которое также подлил Сонного мака. И когда опоенный Сивер откинулся на подушки, разметав черные волосы, Кащей хладнокровно и безжалостно проткнул ему Серпом сердце.

Боги устроены так, что могут жить на свете по нескольку веков. Однако против Серпа Марены нет спасения никому, даже Отцу Перуну. Другое дело, что самой Марене строго запрещено применять свое грозное оружие именно так. Она просто вытягивает магией жизнь из человека и аккуратно перерезает Серпом Нить жизни, отправляя душу в Навь через Калинов мост. А там уже ею занимаются душераспорядители разных мастей…

Кащей таким неправедным деянием просто уничтожил драгоценную душу Сивера, чтобы Марена не смогла потом его вызволить из Навьего царства. Он все предусмотрел, злобясь долгими зимними ночами на неверную жену. Это была для Мары невосполнимая утрата.

В хрустальном ледяном дворце Марена вдруг вскинулась на постели, устланной лебяжьими перинами и накрытой парчовым одеялом. Она почувствовала, что ее любимого больше нет с ней. Билось только одно сердце – ее ребенка, сердца Сивера слышно не было. Босая и растрепанная, с бешено колотящимся и чуть не выпрыгивающим из груди сердцем, она крутанулась вокруг себя и переместилась в лесную избушку.

На узкой деревянной кровати лежало тело ее возлюбленного, кровь свободно вытекала из страшной раны на груди, рядом валялся украденный Серп. Черные густые волосы, которые так любила перебирать Мара, слиплись от крови, белоснежная рубашка стала цветом как летний сарафан богини.

Страшный крик покинутой женщины раздался в лесной чащобе и взмыл ввысь, к серому холодному небу. Горестно каркая, в разные стороны разлетелись предвестники несчастий – вороны Мары. С неба посыпался черный ядовитый дождь.

Над холодным телом любимого поклялась Марена, что уничтожит убийцу.




* * *
Кащей тем временем в своей Костяной башне колдовал, создавая невиданный ужасный артефакт – он поместил часть своей души в иглу, украденную у Марены подобно Серпу.

Сделать это он смог, лишь убив того, кто очень дорог богине Смерти.

Игла обладала способностью находить любого человека в Яви, обычно Мара пользовалась ею для обнаружения хитрецов, пытавшихся избежать смерти.

Кащей все же стал Бессмертным. Он создал первый крестраж из магической иглы, поместил его в яйцо, яйцо засунул в утку, утку спрятал в зайца, а зайца посадил в хрустальный ларец, ларец же подвесил на цепях на огромном дубе на краю света, куда не добраться простому смертному.

Сделав это важное дело, решил он наказать еще и неверную жену. Не желал злодей, чтобы она растила внебрачное дитя, ублюдка, холя, нежа и лелея его. Но побоялся уничтожить еще нерожденного младенца полностью, опасаясь еще большего гнева Марены, поэтому создал диковинный прибор – Временной кокон, представлявший собой хрустальную сферу, наполненную специфической магией.

Сметающим все на пути грозным вихрем ворвалась Марена во дворец, пылая безудержным гневом и яростью, волосы ее превратились в черных шипящих змей, вслед за хозяйкой широким полноводным потоком ползли все земные гады, начиная от коралловых аспидов, и заканчивая ядовитейшими королевскими кобрами. Вороны собрались в огромные стаи и тоже присоединились к армии Марены, во что бы то ни стало желая поддержать хозяйку.

Марена с леденящим душу криком набросилась на мужа-изверга, но тот был наготове и мигом запустил свое изобретение. Кокон засветился ярчайшим светом, на несколько секунд ослепив все живое вокруг и пропал. И тут же Марена почувствовала, что ребенка внутри нее нет. Она закричала еще громче и страшнее, и упала на пол, а Кащей, глумясь, поведал, что ее ребенок теперь находится неизвестно в каком времени и пространстве. Таково его наказание для жены-изменщицы – она будет знать, что ее дитя живо, но никогда не узнает, когда оно родится, где оно и что с ним. Никогда она не возьмет на руки и не прижмет к груди единственное, что осталось от нечестивого Сивера, который уводит чужих жен! Так пусть она теперь мучается всю свою жизнь от безысходности и безнадежности! И получит она свое дитя только когда придет его смерть, только в этот день она сможет узнать, где он!

И Кащей, ужасно хохоча, сгинул из дворца Марены.

Мара вне себя от горя, кинулась в свои покои к вышивальной раме. Хотела она воспользоваться своей чудесной иглой, но увы… не оказалось там ее последней надежды обрести потерянного сына. И тогда, в бешенстве и величайшем горе, она низвергла на людей мор и голод, болезни и катастрофы… И погибло множество народу, не понимая, за что свалились на них горе и беда.

Обезумевшая от двух самых дорогих потерь богиня уничтожила бы все живое, если бы не мать и братья. Лада усыпила несчастную дочь свою и сидела с ней все зимнее время, пока Мара крепко спала, непрестанно плача даже во сне. Вся комната была засыпана черными бриллиантами – непросыхающими слезами обездоленной матери…


* * *
С тех пор прошло много времени, много воды утекло через Калинов мост. Горы рассыпались в песок и восставали вновь, вековые леса рушились и вырастали исполины-деревья снова, полноводные широкие реки высыхали и становились безжизненными пустынями, а Марена была по-прежнему безутешна.

Единственной целью ее стало дождаться своего сына. Весь птичий мир, грызуны всей земли и даже насекомые, летающие повсюду, пытались помочь любимой хозяйке, но не было никаких известий о младенце.

Немного утишилось горе Марены, когда уничтожила она своего подлого постылого мужа.

Обратившись Бабой-Ягой, помогла богиня человеческому царевичу Ивану вызволить его невесту, которую украл и заточил у себя Кащей. Направила по пути истинному, рассказала, как добыть Меч, которым нужно было лишить жизни Кащея окончательно. Послала на подмогу ему своих верных слуг – щуку, сокола, лису и волка, которые указали путь к смерти Кащеевой. Волчок серый бочок доставил Ивана-царевича на край света, к дубу тысячелетнему и помог добыть ларец хрустальный. Лисичка поймала зайца, сокол сбил утку, а щука принесла яйцо, упавшее в море.

Убить Кащея окончательно можно было, лишь сломав иглу. А в игле той была последняя надежда Марены найти своего любимого сына. Но и на это пошла она, чтобы отомстить за страшную смерть возлюбленного своего! Решила, что достанет ей времени ждать, пока объявится ее ребенок, но не пощадит она того, кто причинил ей столь немыслимые мучения и страдания.

И сломал Иван-царевич золотую иглу Марены со смертью Кащеевой, а потом поразил его Мечом, и плакала богиня в этот день кровавыми слезами… Потому что не знала она, сколько еще пройдет времени, прежде чем она обретет свое дитя…

А другой волшебной иглы никому не под силу было выковать – давно уже умерли те великие существа, которые могли сотворить такое чудо!




* * *


Так текло и текло зыбучее время, долгие северные зимы сменялись коротким летом и щедрой осенью, на земле происходили войны и катастрофы, но не появлялся в царстве Марены тот, кого она так отчаянно ждала. Давно уже решила она, что даст своему обретенному ребенку все, чего он был лишен столь долгое время. Ведь он принц по праву рождения, бог и высшее существо! Для него приготовлены были роскошные покои, великолепная мебель, золотая и серебрянная утварь, сказочной мягкости и богатства одежды из самых дорогих тканей, сплошь расшитые жемчугами и драгоценными камнями. Марена завела ему отдельную библиотеку, в которой лихорадочно собирала самые древние и ценные книги, какие только существовали со времен основания Земли. Заготовлены были для него и редчайшие ингредиенты, травы и вещества, магические компоненты от единорогов, драконов, химер, мантикор и прочих волшебных тварей – Мара твердо знала, что ее дитя будет зельеваром, как и она сама!

Шло время, бежало, летело, ползло… но Марена не теряла надежды – единственного, что у нее осталось…






* * *
Ясным летним днем начала мая, когда на воле хозяйничала вовсю заботливая Жива, а Марена грустно сидела в своей ледяной опочивальне, перебирая новую одежду для сына, в окно вдруг влетели, громко и взволнованно каркая, три ворона. Обычно они прилетали, когда приходил черед непростого смертного, и вдруг сердце Мары пронзила та же сильная боль, которую она чувствовала в момент смерти Сивера возлюбленного. Грудь сдавило, словно каменными глыбами, было невозможно дышать, голова готова была вот-вот лопнуть, как переспевшая тыква, кровь билась в виски со страшной силой.

Где-то в Яви кто-то мучительно умирал, агонизируя, щедро теряя кровь и испытывая страшную боль от рваных ран и смертельного яда… Этот кто-то… ее дитя!

— Где это? Где это место? – страшным пронзительным голосом вскрикнула богиня, вскакивая на ноги и одним движением перетекая в обличье Змеиной царицы. – Настало время! Сын мой, я иду к тебе!

Сквозь континенты протянулась незримая кровная нить, слабая, словно робкий лучик солнца в царстве смерти, но и этого было достаточно Марене. Все ее чувства обострились до предела, она шла по этому лучу словно лучшая гончая на охоте за добычей…

Мгновенно переместилась она и попала в небольшую пыльную, разоренную неведомыми вандалами хижину. Посреди убогого помещения, на залитом кровью полу, лежал человек в черных одеяниях. Последние капли крови толчками уходили из умирающего тела, черные глаза теряли осмысленность, узкое худое лицо стремительно белело, одеваясь равнодушной маской смерти.

Марена бросилась на колени перед бездыханным телом, пачкая роскошные одежды в горячей, вязкой и тягучей алой крови, ее белые руки погрузились в черные волосы умирающего, приподнимая его голову, жадно вглядывалась она в родное, до боли знакомое лицо, так похожее на ненаглядное лицо Сивера, мужа ее любимого и единственного, и в то же время узнавала богиня и свои черты – тонкие и длинные изогнутые брови, лукавую ямочку на щеке, высокий чистый лоб…

— Не бойся, не бойся Смерти, дитя мое ненаглядное! Ты не умрешь, мама не позволит…

На измученное, застывшее в страдании лицо Северуса Снейпа посыпались крупные соленые жемчужные капли, словно теплый летний дождик…

И обняв и прижав к себе крепко-крепко наконец обретенного сына, Марена с тихим хлопком пропала из отвратительного места.

В пустой комнате засияла небольшая, но слепящая глаза искра, разрастаясь и загораясь все сильнее – Жар-птица пронзительно и горестно вскрикнула и Визжащая Хижина тут же заполыхала изнутри и снаружи…

Когда победители опомнились, на месте бывшего прибежища оборотня осталась лишь дымящаяся кучка золы.




* * *
… Северус попытался открыть глаза.

И тут же зажмурился от слепящего света.

Он обнаружил себя лежащим на огромной роскошной постели, какой не было даже в супружеской спальне его друга Люциуса Малфоя. Бренная оболочка несчастного, загрызенного змеей Лорда, директора Хогвартса царски возлежала на шелковых изумрудных простынях, по краям густо вышитых жемчугами, подушки мягчайшего лебяжьего пуха были затканы золотыми нитями и украшены сапфирами, парчовое одеяло вопреки всему не царапало кожу, а наоборот, мягко льнуло к измученному телу.

Снейп удивленно крутил головой, приподнявшись на локтях и разглядывая шикарную спальню. Такое впечатление, что он находился в ледяной пещере, стены которой состояли из красивейших кристаллов и друз разной формы и величины, искрящийся ледяной же потолок был покрыт гроздьями светящихся огоньков, от которых и разливался этот ослепляющий свет..

«Странно… я-то думал, окажусь где-нибудь на пустом и огромном призрачном вокзале Кинг-Кросс, как и положено добропорядочному английскому покойному магу, а тут… какое–то варварство. Такое дикое буйство роскоши… даже не могу предположить, в Чистилище какого народа нахожусь. Но явно, не бедняки тут проживают. Помню, вроде бы одним глазом уже видел слащаво улыбающегося и кивающего Альбуса, и вдруг раз – и оказался совершенно в незнакомом месте.»

Но, хочешь, не хочешь, а надо вставать, найти хозяев царских апартаментов, поблагодарить за приют и ночлег, и разузнать, что это за место и почему и как он здесь оказался.

Северус откинул одеяло, достойное императоров, спустил ноги на ледяной пол, покрытый огромной шкурой белого медведя, и увидел пушистые меховые тапки. Хмыкнув, он сунул ноги в предложенную обувку. В раскрытое окно веселой стайкой влетели желтые синички и красногрудые снегири, синие-синие зимородки и светло-коричневые ржанки, тут же прибежали белки и зайцы, с любопытством уставившиеся на него. Снейп понял, что сидит перед ними совершенно голый и торопливо схватил халат, висевший на спинке резного стула. Одежда оказалась тяжеловатой – впрочем, на ней было нашито несколько фунтов драгоценных камней, переливавшихся разноцветными огнями. Удивившись подобной расточительности – все же в Британии драгоценные камни были редки, чтобы вот так усеивать ими банальную домашнюю одежду – и все больше сгорая от любопытства, Северус встал.

Мелкие зверьки тут же подбежали, ухватив его за полы халата, и щелкая и попискивая, потащили к двери, за которой находилась не менее роскошная ванная. Понежившись в горячей булькающей воде, промыв как следует ароматным мылом свалявшиеся волосы – некогда ему было перед Битвой приводить себя в порядок – он заставил себя вылезти из огромной круглой чаши, утопленной в белоснежный мраморный пол, решив про себя принимать все как должное, а там время покажет.

Зверушки, беззастенчиво рассевшиеся вокруг ванны и задорно поглядывавшие на него, тут же повлекли зельевара в еще одну комнату, где он обнаружил обширный гардероб, забитый одеждой его размера. Брюки, рубашки, жилеты, галстуки, сюртуки, пиджаки, камзолы, кафтаны и мантии всех фасонов, покроев, цветов и оттенков, которые только существуют в природе, все, как один украшенные сапфирами, рубинами, бриллиантами, аметистами, крупным жемчугом и бирюзой, лунными опалами и изумрудами… Обувь из кожи тончайшей выделки: сапоги, ботинки, туфли различных фасонов, были даже из змеиной и крокодиловой кожи – Снейп немного пожалел бедных крокодилов и совершенно по-детски порадовался змеиным – Нагини все-таки оказалась той еще клыкастой и ядовитой сволочью! Вспомнив про огромную любимицу Лорда, он запоздало схватился за горло.

Пальцы нащупали лишь едва заметный рубец. Такое было под силу только самым сильным заживляющим зельям. Если Снейп правильно ориентировался – с момента его смерти в Визжащей Хижине прошло менее суток, а у него уже закрыты все раны, яд в крови нейтрализован, сам он свеж и бодр, как будто и не было той нервной гонки перед Битвой, когда он удирал от разъяренной Минервы сотоварищи, разыскивал Поттера, а потом, растерзанный, из последних сил передавал ему свои воспоминания…

Любопытство разгорелось еще сильнее, поэтому Северус прекратил обследовать гардеробную, превосходящую по размерам три Люцевских гардеробных, а тот был тем еще модником и щеголем, быстро облачился в первые попавшиеся черные шелковые одежды и накинул на плечи черную же мантию. Застегнул ее дорогущей бриллиантовой пряжкой в виде лунного цветка. Обулся в мягкие удобные туфли и вышел из гардеробной.

Белки радостно запищали и бросились вон из комнаты.

Северус последовал за ними, поняв, что они приставлены к нему как проводники в этом незнакомом великолепном чертоге. Он шел по богато украшенным коридорам и переходам, едва успевая рассмотреть роскошное убранство огромного дворца, витые ажурные арки, огромные хрустальные окна, большие дубовые двери, инкрустированные золотом и серебром, повсюду расставлена изысканная мебель, и даже имелись великолепные букеты живых цветов в драгоценных вазах. Кто бы ни жил в этом особняке – он был богатейшим человеком! Но что понадобилось хозяину от скромного преподавателя Зелий – этот вопрос мучал Снейпа все больше.

Маленькие прислужники привели его в огромный тронный зал. Роскошнее и фантастичнее помещения Северус не видел. Хогвартс по сравнению с ним был просто убогой забегаловкой, парадная зала Малфой-мэнора оказалась в несколько раз меньше и не в пример скромнее украшена.

На возвышении посреди поистине громадной комнаты стояло два кресла, больше похожих на вычурно украшенные царские троны. И в одном из них восседала женщина, смутно напоминавшая кого-то… Северусу тут же вспомнилась детская магловская книжка сказок, которую они как-то читали с Лили – «Снежная королева». Вот там все было описано так, как он сейчас и видел. Не хватало только Герды и Кая с ледяной головоломкой!

Черноволосая и белолицая, величественная как прекрасная мраморная статуя, в белоснежных одеждах, с тяжелой ледяной короной на голове, Марена, отложив в сторону скипетр и Серп, встала, и раскрыла объятия обретенному сыну. Внутри нее все дрожало и пело от неуемной радости, но Северус, остановившийся в недоумении перед этой прекрасной женщиной, лишь поклонился, осторожно взял в руки ее ладонь и почтительно поцеловал.

Марена горько застонала и все-таки обняла сына и прижала к себе, поглаживая по черным волосам, точно таким же, как у Сивера. Слезы опять покатились из ее глаз, на сей раз голубые прозрачные сапфиры, которые ударяясь о ледяной пол, весело раскатывались в разные стороны.

— Миледи, я не совсем понимаю… и был бы безмерно благодарен, если бы мне объяснили, кто вы и с какой целью я оказался в вашем гостеприимном доме? – спросил крепко прижатый к высокой груди красавицы и жутко смущенный Северус.

— Ох, прости, дорогой мой, что я так накинулась на тебя! И даже не представилась… это все от радости, ведь я наконец-то нашла тебя! – Марена вытерла глаза и улыбнулась сыну.

— Вы разыскивали… меня? Так я могу узнать ваше имя, досточтимая хозяйка этого дома?

— Я – Марена, богиня Смерти, Ночи и Зимы, я твоя мать, Северус!

Снейп сначала не мог понять – это чей-то розыгрыш? Его мать давно умерла, а так как он был очень похож на нее, то даже не предполагал, что мог оказаться подкидышем или усыновленным ребенком. Но… женщина, стоящая перед ним и впрямь кажется какой-то смутно знакомой.

— Постойте, миледи, я ничего не понимаю! Помню только, что отдал Поттеру воспоминания и потом только тьма… а просыпаюсь в роскошной комнате. Чем же я заслужил такое отношение? Или… я умер и попал в магловский рай? Кажется, о нем рассказывала Лили… что там везде рассыпаны груды сокровищ и драгоценностей, там красота неописуемая и даже эти ваши зверьки и птицы – все в точности, как она рассказывала.

Марена зло скривилась, услышав имя Лили. Пока сын спал, обессиленный лечением, она держала его тяжелую горячую голову на своих коленях, ласково перебирая запутавшиеся грязные волосы. Несколько раз в горячечном бреду он открывал мутные, ничего не видящие глаза и Мара смогла проникнуть в его сознание. Калейдоскоп образов и воспоминаний, хлынувший на нее, ошеломил болью, разочарованием, тоской, страданием и грустью…

Вся жизнь сына прошла перед ее глазами, причиняя ей боль не меньшую, а даже сильнее, чем чувствовал ее Северус. Ведь материнское сердце болит за ребенка так, как не болит за себя!

Видела она неухоженного маленького плачущего ребенка в грязной комнате, пьяного орущего отца и забитую равнодушную опустившуюся мать, так и не привыкшую к жизни среди маглов. Сын этой никчемной Эйлин вечно ходил голодный, немытый и одетый как попало, с тех пор как отец начал поднимать на него руку, он почти не бывал дома, гуляя где придется, без еды и денег, возвращаясь только переночевать. Зимой Северус не мог пропадать на улице из-за сильного холода, тогда он тихо, как мышь, сидел на чердаке, в своей комнатушке-каморке, единственными спутниками и друзьями мальчика были старые учебники матери и несколько раритетных фолиантов по Темным искусствам и Зельям, которые Эйлин привезла из дома. Он вызубрил их наизусть, отрепетировал все пассы и взмахи волшебной палочкой, которую заменял старый карандаш, запомнил все рецепты зелий, все ингредиенты, травы и минералы.

Единственной отрадой была дружба с этой рыжей девчонкой, для которой он стал чем-то вроде диковинной зверушке из другого мира, вроде собачки или кошки, которая умела говорить и делать интересные сказочные вещи. Лили была младшей дочерью пожилой уже четы Эвансов, соответственно избалованной и взбалмошной, как большинство рыжих темпераментных и переменчивых в настроении особ. Девчонка частенько помыкала своим верным пажом, подталкивая на нелицеприятные поступки, хотя бы в отношении старшей сестры, не обладавшей столь выдающимися способностями как волшебство, но ослепленный добрым отношением и желанием дружить с ним, Северус ничего не замечал.

Ровно до тех пор, пока не стало поздно.

В Хогвартсе общительная Лили быстро освоилась и подружилась со всеми, с кем было можно, за исключением, разумеется, факультета Слизерин. Ей постепенно стало не до Снейпа, которого с первых же дней в школе принялись дразнить и третировать за прежнюю неухоженность, большой нос и эмоциональную несдержанность – он от гнева, обиды и злости мог разреветься, как ни пытался сдерживать слезы.

Мальчик же, несмотря ни на что, продолжал боготворить рыжую подружку.

Марена видела все: издевательства так называемых Мародеров над ее сыном, нападения и жестокие избиения четверых на одного, равнодушие и попустительство школьных педагогов и директора, попытки оборотня и его дружков убить Северуса, пренебрежение и жесткое отношение к ее сыну Дамблдора… Бешенство кипящей волной поднималось в ней, грозя смести и покарать, достать всех обидчиков с того света и заставить жестоко страдать и плакать кровавыми слезами за все! За все! Но для этого еще будет время… пока она должна сделать все, чтобы сын признал ее, понял и простил за долгую разлуку, за то, что рос вдали от нее, и детство его было таким несладким…

Богиня опустилась на помост, на котором стоял ее трон, и жестом пригласила Северуса присоединиться к ней.

— Я все расскажу тебе, Северус. Надеюсь, ты простишь меня, хотя я сама себя не прощу никогда за то, что потеряла, не уберегла тебя. Ты должен был жить в роскоши, славе и богатстве, а вместо этого мучился и страдал всю свою жизнь!

И Мара рассказала все с самого начала, как встретила и полюбила, как забеременела и была счастлива, как ждала сына, и как вероломством и подлостью убили его отца и отняли у нее самого Северуса. Как она тысячелетия ждала, когда сможет отыскать его и забрать к себе. И как счастлива теперь, спустя столько времени, смотреть на него, держать за руку и разговаривать со своим ребенком.

Снейп был совершенно потрясен.

Он никогда не боялся смерти, после гибели Лили был уверен, что никому в этом мире больше не нужен, и умереть ему мешала лишь клятва Дамблдору и огромное желание отомстить своему хозяину – Темному Лорду. Если бы он знал… он мог бы найти свою истинную мать намного раньше, а вместо этого влачил безрадостное существование в Хогвартсе, год за годом вдалбливая в головы школяров тонкое искусство зельеварения, причем в большинстве безрезультатно. Да ведь могло случиться так, что Волдеморт мог быть нейтрализован гораздо раньше, и без всех этих бессмысленных смертей и жертв!

Но разве мог он даже просто предполагать, что его родной матерью окажется сама Смерть? Он – любимое и единственное дитя Смерти… вот уж воистину. Не потому ли его никто не любил, даже Эйлин, чувствуя в нем его необычность, инакость? Его недетская угрюмость, мрачный вид, хмурое лицо, неестественно черные глаза, пронизывающий ненавидящий взгляд, за который Мародерам так хотелось ударить его, чтобы заставить опустить глаза, неспособность полностью довериться кому-либо, и пришедшее потом желание оттолкнуть, любовь к одиночеству и тишине… все признаки потустороннего существа, не принадлежащего живому миру. Почти все в Хогвартсе кроме истинных слизеринцев, чувствующих Темноту интуитивно, не любили его и всегда были рады кинуть камень в его сторону и поддержать травящих его гриффиндорцев.

Мерлин, все это выжгло в нем такую огромную дыру, что ему казалось, что душа вот-вот расползется в кровавые клочья. Его бесконечные мучительные размышления о несправедливости, переживания и комплексы по поводу внешности, старой дешевой и поношенной одежды… неудивительно, что в конце концов выросло то, что ученики и учителя Хогвартса ненавидели, видя перед собой только внешнюю оболочку. Он так старательно прятал израненную душу за личиной холодного и равнодушного мерзавца, что никто не верил, что в нем вообще могут быть какие-то светлые и теплые чувства.

Северус твердо решил, что никого больше не пустит внутрь себя, никто не посмеет плюнуть или кинуть чем-то в него, а кто попробует – сильно пожалеет. И он сдержал свое обещание. Его боялись, сторонились и… люто ненавидели. И он был этому только рад.

Теперь все встало на свои места – у него мать королева льда, и у ее сына по статусу должно быть ледяное сердце.

Мара тревожно вглядывалась в застывшее лицо Северуса, по которому пробегали судороги от осознания своей сущности, на побелевшие губы, искривленные в невольной усмешке.

— Я знаю, о чем ты думаешь, дитя мое. Но ты не прав. У тебя вовсе не ледяное сердце. Оно обычное, как у меня и твоего отца, и может чувствовать боль и грусть, гнев и сожаление, стыд и раскаяние. Виноват не ты, виноваты те, кто считали тебя клоуном и уродцем, от их равнодушия и холода твое сердце заледенело! Ты просто не хотел, чтобы тебе причиняли боль и дальше! Я сама такая, Северус! Если бы я не заковала себя в крепчайшую броню, я бы не смогла дождаться твоего возвращения – мое сердце без должной защиты просто-напросто разорвалось бы на куски. Лед помог мне сохранить его, и теперь я могу открыть его полностью, а любовь там была всегда – любовь к твоему отцу и к тебе!

И с такой горячей любовью, полностью открыв душу и сознание, смотрела Мара на ненаглядного дитя своего, что Северус не выдержал и уткнулся лицом в ее колени, обняв мать. Впервые за долгое-долгое время он смог заплакать, и горячие слезы упали на парчовое платье богини, превратившись в ледяные кристаллики. Сердце Снейпа вздрогнуло и забилось заново, освобождаясь от ледяной корки и оставляя старую, полную боли, жизнь позади…




* * *
Теперь он жил с родной любящей матерью, с которой мог поговорить совершенно на любые темы. Марена оказалась высокообразованной богиней, прекрасно знавшей любимое Северусом Зельеварение, была сведуща в Темных Искусствах и сама без всякого угрызения совести пользовалась ими. Снейп сутками просиживал в своей и материной библиотеках, жадно поглощая знания из древних источников.

У него теперь было вдосталь времени. Ведь сын Смерти отныне мог не беспокоиться, что его жизни ограничена какими-то сроками. Перед ним была практически Вечность, и он собирался провести ее с толком. Ему в Хогвартсе всегда не хватало времени, весь свой досуг он тратил на варку зелий для Больничного крыла и лично для Дамблдора и его никчемного Ордена, приходилось вести уроки, принимать отработки, заготавливать ингредиенты в Запретном Лесу, проверять бесконечные бездарные контрольные и эссе тупых школяров, а на все просьбы выдать ему хроноворот, старый манипулятор отвечал отказом. Снейп постоянно не высыпался, поэтому почти всегда имел недовольный вид и плохое настроение, сказывавшееся на учениках.

Жива и Лель, и бабушка Лада приняли его как родного. Да он таким и был. Просто они все вздохнули облегченно еще от того, что многолетнее горе Мары наконец-то кончилось, и она стала для них той прежней живой и привычной Марой-Мареной.

Заботливый дядька Лель постоянно пытался свести племянника с красивейшими девушками, но Северус давно и бесповоротно считавший себя потерянным для женской половины человечества каждый раз трусливо аппарировал в свои ледяные покои.

Пока однажды мать не поговорила с ним.

— Я знаю, что ты всю жизнь был верен своей рыжей подруге, Северус…

— Да, ее зовут Лили, матушка.

— Подумай вот о чем. Твоя Лили… да-да, я знаю ее, поинтересовалась ее биографией и жизнью и смертью, как говорится, чтобы иметь представление, за что ее мог бы любить мой сын. Так вот, ты все это время любил миф, свою мечту, свой идеал, да другого у тебя и не было, как не было возможности этот идеал встретить. Ты же закуклился в этой своей привязанности!

— Лили была самая лучшая!

— О да, она была лучшая, но только для себя! Она цеплялась за тебя лишь поначалу, и когда попала в Хогвартс, ей быстро внушили, что она чуть ли не богиня, снисходящая до дружбы со слизеринцем, и это убеждение прекрасно укрепилось в незрелой амбициозной душе девчонки! Северус, ты знаешь, что я имею несколько ипостасей, и не все из них приятны глазу, а некоторые закономерно вызывают отвращение и ужас. Но твой отец любил их все! Он любил не мою внешность, а мою душу, мои личностные качества, мою жестокость, мою черную работу, мою верность ему, мою нежность и привязанность, мое стремление всегда быть с ним – в радости и печали, в болезни и горе. И я была готова на все то, что он желал дать мне. Вот настоящая любовь. Она может жить века и тысячелетия. Когда тебя любят и цветущей красавицей и древней сморщенной старухой, королевой ползучих гадов, царицей царства смерти и молодой неопытной девчонкой.

Твоя же любовь была однобокой и ущербной, это, как я уже говорила – любовь раба к самозванной царице. И посадил ее на престол ты сам. Ты не видел и не желал видеть ее равнодушия, черствости, ее натянутости и желания побыстрее отвязаться от тебя, ее хитрости, когда ты ей был нужен зачем-то, например, помочь с Зельями? Разве не так? Да, девочка была неплоха в зельях, но ни таланта, ни умения изобретать новые рецепты и усовершенствовать старые, у нее не было. Она просто обычная заучка, которой легко дается зазубрить и запомнить школьный материал. Ты же мыслил нестандартно и необычно, не шел на поводу у учителей, ты раздвигал сами рамки зельеварения и заклинаний, на это способны очень немногие маги, а только истинные волшебники и колдуны, которые формируют само магическое наследие написанными книгами и трудами, разработанными новыми рецептами и новыми заклинаниями.

Так вот, твоя Лили была красавицей, но у нее все было наоборот. Если я имела несколько личин и одну неизменную душу, то с ней все наоборот – внешность постоянна, красива и привлекательна, снаружи ангельский лик и примерное поведение, но внутри… она была разная. С тобой – одна, со своими дружками-приятелями – другая, с твоими недругами Мародерами – третья, с преподавателями и для общения с сестрой и родителями – также своя манера. Она как хамелеон, пытаясь быть хорошей для всех, примерялась под многих, меняя свою душонку сообразно людям и обстоятельствам. Уверена, если бы ее допустили в слизеринский круг – она была бы там совершенно иной, чем когда бывала с тобой. Потому что она из тех, кто всячески пытается быть идеальной для чужих, совершенно не ценя и не считаясь со своими ближними – а это были ее родители, ее сестра и ты, бедный мой обманутый и желающий обманываться сам сын…

Неужели ты всего этого не видел? Нет, просто не хотел замечать и признавать, потому что тогда ты потерял бы даже эту хрупкую иллюзию дружбы. Но я считаю, что лучше прожить вечность в одиночестве, чем с человеком, в любой момент готовым предать тебя ради своего личного благополучия, всеобщего восхищения и положения в обществе.

Северус подавленно молчал.

Он и сам видел все метаморфозы Лили, но ведь так трудно признать, что у твоего божества отваливается золотой нимб и отлетают белоснежные крылья.

Одно то, что после всех пламенных уверений Лили что она ненавидит Джеймса Поттера и той знаменательной ссоры с ним у озера, она стала встречаться с его врагом и вышла за него замуж… Признаться, его мир тогда рухнул окончательно, потому что он бы так легко свое мнение о человеке не поменял. И когда Джеймс после нападений на него с друзьями как ни в чем ни бывало, предлагал ручку Лили, чтобы прогуляться, а та с гордым видом, не глядя на хихикающих и тыкающих в нее пальцами студентов, знавших о ее отношениях с Северусом, вставала и уходила с Поттером, он просто не позволял себе возненавидеть ее за это. За то, что знала и поощряла своего ухажера мстить бывшему другу за причиненную обиду… Потом он успокаивал себя, что Лили не такая, и что она не станет опускаться до такой низости, но червяк сомнения все точил и точил сердце и душу…

Только ее смерть примирила его со всем, что между ними было. Он понял, что об умерших или не говорят вообще, или только хорошее. Что ж, это ведь очень удобно – мертвых нельзя обвинять или укорять, потому что им теперь хуже, чем живым…

— Я все понимаю, но ты должен отпустить от себя все, что было. Ты не виноват, она не виновата, что у нее такие представления о жизни и счастье, поэтому не казни себя и не вини ни в чем. Мертвые мертвы, а ты жив, и я не хочу, чтобы ты терзался из-за женщины, которая сама выбрала свою судьбу.

— Если честно, то я и так… давно отпустил. Я видел и знал все, что Лили из себя представляет, просто она была тем якорем, который держал меня в этой жизни. Наверное, если бы я так не цеплялся за эти воспоминания о том единственном хорошем, что у меня было, то мы встретились бы гораздо раньше, мама? – улыбнулся Северус.

— Я ждала тысячелетия, подождала бы еще пару десятков лет. И жалею только о том, что тебе пришлось столько вынести. Даже не физических страданий, а именно моральных и душевных. По себе знаю, насколько это неприятнее и хуже самой сильной физической боли. Ведь матери всегда больнее, когда ее ребенок поранится и плачет! Ты поймешь это, когда у тебя появятся свои дети. Уверена, что их обидчикам не поздоровится! Ты будешь прекрасным отцом!

— О, думаю, это будет нескоро. У меня еще столько всего непрочитанного и несваренного, дорогая матушка Мара! – и Северус, низко поклонившись и поцеловав мать, направился в библиотеку и зельеварню. Он всегда убегал, когда Мара заводила разговор о женитьбе и внуках.

— О да… твои дети будут под надежной защитой! И никому ты не позволишь обижать их, а буде случится такое – сотрешь в порошок, ведь ты же мой сын!

И Мара, зловеще улыбаясь, переместилась в Подземный чертог Нави. Да, ее сын Северус мог быть сколь угодно всепрощающим, но она… все же она Темная богиня, божество Смерти, Ночи и Зла. И поступать она будет соответственно всем своим титулам. А посему…

…В прозрачной ледяной толще были заключены застывшие с выпученными от ужаса глазами олень, волк, черная собака и крупная жирная крыса. Их Нити жизни Мара безжалостно обрезала Серпом под самый корень. И обречены были их души вечность находиться в темнице, в зверином облике, но с человеческим сознанием, без надежды на лучшую участь. Мара наказала тех, кто превращал жизнь ее сына в ад. К тому же, название этой шайки было крайне оскорбительным для нее самой лично. Мародеры… грабящие саму Мару! Смерть не прощала таких шуток!

Затем она перешла к другим экспонатам. Там неразумное жестокое зверье, а тут, в новой крепчайшей клетке особи посерьезнее! Рядышком застыли во льду высокий седобородый старик в очках-половинках и младенец жуткого вида с ободранной красной кожей… Великие Альбус Дамблдор и Лорд Волдеморт! О да, сильнейшие и величайшие волшебники Британии. Но и они оказались бессильны перед гневом разъяренной матери Смерти.

— Говорите, смерть для таких, как вы – очередное приключение? – тихо промолвила Мара, глядя в наполненные неизбывшим ужасом голубые глаза. – После того, как вы заставили моего сына… Для вас смерть будет просто смертью и… концом. И так будет продолжаться вечность. И даже этого будет мало для утоления жажды мести за каждую слезу моего ребенка.

— Желали стать Хозяевами Смерти и ее Победителями? Какова наглость! Хотели уподобиться богам? Вот и поплатились за свое тщеславие и гордыню!

— И последний враг истребится – Смерть? Кто из смертных придумал эту глупость, интересно мне знать. Только людишки столь самоуверены, чтобы пороть такую несусветную чушь! Что ж, теперь вы увидите, что враг ваш будет вечен, и не истребится никогда. Потому что Смерть бессмертна. Вот парадокс, не правда ли, профессор Дамблдор? Приятного вам соседства, и прощайте!

И Мара, захохотав, исчезла, оставив двух великих колдунов в полном отчаянии перед лицом Вечности…




* * *
Марена застала Северуса одевающимся в неизменную черную мантию. Он никак не мог привыкнуть к обилию цветов в своем гардеробе, и соглашался только на зеленые и серые мантии, помимо черных.

Вот и сейчас, он взмахами палочки удалял многочисленные нашитые на ткань драгоценные камни.

— Что ты делаешь? Тебе не нравится? – спросила ласково Марена.

Снейп вздохнул.

— Я привык, чтобы мантия летела за мной, подобно ветру, а тут она болтается, словно камнями набитая. Это мешает при ходьбе. Надеюсь, ты не будешь обижена, что я не ценю плодов усилий твоих, дорогая матушка?

— Нет, это твои одежды, и ты можешь делать с ними что захочешь! – Мара тихонько улыбалась, видя перед собой молодого Сивера, черноволосого, с высоко поднятой головой, черными глазами и в развевающейся свободными крыльями за спиной мантии…

Северус так похож на отца…

И жили они вечно и счастливо.

Так Северус Снейп нашел свою Смерть, а она нашла его.

КОНЕЦ



А также поднимаю сюда картинку, которая вдохновила на этот рассказ!

@темы: ГП, фики